"Люсьен Лаказ. Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны " - читать интересную книгу автора

международной политике и должен сказать, что, читая ее все дни, находил, что
эта газета действительно немного загодя предсказывала события. Это было
видно по ее замечательным ежедневным статьям, написанным прекрасно
осведомленными во внешнеполитических вопросах репортерами высокого класса.
К своему стыду мне придется признаться, что убийство эрцгерцога
Франца-Фердинанда в Сараево я тогда никоим образом не воспринял как
преддверие близкой войны. Сейчас это событие представляется мне необычайно
важным, но в те дни, пытаясь постичь суть дела, мы в своих беседах в кругу
нашей семьи мало почтения оказывали французской политической элите. Мы в
душе были глубоко убеждены, что у них не хватит силы воли и энергии. Мы с
легкостью говорили сами себе: "Хоть бы это и случилось, хотя бы немцы
потребовали у них, эти парни все равно ни на что не способны, кроме как
согласиться..."
Но внезапно, как в театре, когда после долгого ожидания звучат три
традиционных удара, ход событий ускорился и, таинственная рука, сдвинув
занавес, открыла сцену ужасной драмы, от которой мир не оправился до сих
пор.
Кроме моей жены и детей все члены моей семьи в последние предвоенные
месяцы проживали во Франции и в Бельгии. Только один из моих кузенов,
студент Центральной школы, как раз приехал в Эльзас на каникулы к своей
матери в городок Иксхейм, располагавшийся в долине в десяти километрах от
моей деревни. Моя встреча с ним оказалась печальной.
Где-то 29 или 30 июля по всей Европе прокатилась волна страстей,
объединив перед лицом врага в чувствах возбужденного патриотизма всех людей
каждой страны, вступившей в конфликт.
Мой бухгалтер принес последний номер "Иксхеймской газеты", и я прочел в
ней, что импозантное большинство Палаты депутатов отказалось отправиться на
войну, и что в Париже произошел кровавый мятеж анархистов и социалистов,
выступивших против мобилизации. Эта новость заставила меня плакать от
ярости; тридцатилетняя мечта рушилась на моих глазах.
- Но, сударь, - сказал мне бухгалтер, - не лучше ли будет, если мы не
станем воевать с Францией?
- Как же вы не видите, - ответил я ему, - что этим самым Франция
потеряет единственную возможность вернуть Эльзас и Лотарингию!
Как раз в этот момент к нам подошел мой кузен Рауль, чтобы попрощаться
и попросить меня подвести его в Мюлуз, где он должен был успеть на последний
поезд, отправлявшийся в Бельфор вечером.
- Успокойся, - вставил он, - я приехал прямо из Парижа, я знаю, о чем
там думают. Франция не будет объявлять войну, но если ей объявит войну хоть
весь мир, то она будет действовать как один человек.
Мы вскоре двинулись в путь; мимо полей, городков, таких же мирных, как
всегда, лишь Мюлуз показался немного непривычным. Он патрулировался
пехотинцами, а поля и дороги были перекрыты крестьянскими телегами. В городе
было много народу на улицах, люди вполголоса беседовали друг с другом,
оживленно жестикулируя, оглядываясь то направо, то налево, очевидно,
опасаясь не французов, а немецких патрулей и полицейских.
- Прощай, Рауль, удачи тебе, и возвращайся поскорей в военном мундире!
- Я вернусь даже раньше, чем ты думаешь!
Еще одно рукопожатие, и Рауль покинул меня, но в то время как кондуктор
протянул ему его билет, он повернулся ко мне и улыбнулся. Это придало мне