"Димфна Кьюсак. Солнце - это еще не все" - читать интересную книгу автора

танцевать, и комната стала сердцем дома. Их мебель была легкой и элегантной
задолго до того, как легкость и претензии на элегантность вошли в моду. В
сороковых годах эстампы австралийских картин Драйсдейла и Добелла казались
чересчур "современными", хотя следующее поколение объявило их устаревшими -
так считали Лиз, Лайша и их друзья, для которых слово "изобразительность"
приобрело уничижительный смысл.
Теперь дом Манделей перестал быть чем-то особенным, но восемнадцать лет
назад он был настоящим потрясением основ. Никто из соседей, кроме Элис, не
одобрил этих перемен, но затем известный специалист по интерьерам посвятил
ему статью в одной из крупнейших воскресных газет и назвал его блестящим
примером того, во что можно превратить старый и безобразный дом. Только
тогда обитатели Уголка Аделаиды впервые осмыслили слово "функциональный", и
только тогда для них началась эпоха больших окон, светлых тонов и
современной мебели. Это же было началом успеха Манделей и Дона Кларка.
Темная гостиная давным-давно преобразилась благодаря широкой стеклянной
двери на террасу, и теперь утреннее солнце лилось на Карен, склонявшуюся над
чертежной доской. По какой-то странной ассоциации Элис вспомнила, что после
отъезда Реджа на Новую Гвинею ее мучительная потребность говорить о нем
находила выход, только когда, проскользнув в дыру изгороди, она могла
посидеть с его отцом и матерью, ласковыми, неосуждающими, и выплакаться так,
как не смела выплакаться дома. В сущности, она соглашалась со своей матерью,
считавшей их вульгарными и невоспитанными плебеями, но они были простыми и
добрыми людьми и искренне любили ее за то, что она любила Реджа. Они считали
ее самой лучшей девушкой в мире. Она поняла, что они знают все, хотя и
молчат, когда они купили ей дорогое обручальное кольцо с бриллиантом -
кольцо, которое не успел купить их сын, но говоря уж о том, что у него не
было таких денег. Мать запретила ей носить это кольцо.
Когда пришло извещение, что Редж убит, у его матери начался сердечный
припадок, но в отличие от миссис Белфорд она от него умерла. В исступлении
горя Элис позавидовала ей, но ее сердце оказалось крепче.
От ее трагически оборвавшегося романа ей остался только отец Реджа.
Когда она сидела против него в темной гостиной и слушала, как он
рассказывает о детстве Реджа, о его теннисных победах и о своих надеждах,
она вновь переживала дни своего краткого цветенья. Она лихорадочно
вглядывалась в его худую согбенную фигуру, ища чего-нибудь общего с Реджем,
и находила то, чего искала. Именно так выглядел бы Редж, если бы он дожил до
старости. Потом ее глаза срывали морщины и годы, так что оставались лишь
кости, и эти кости обрастали молодой плотью, и сухие губы иод седыми усами
вновь становились молодыми...
Карен протянула ей руку.
- Как я рада, что вы зашли. Ах, какая прелесть! - Она уткнула нос в
розы. - Спасибо! Почему наши розы никогда не бывают такими, как ваши? Берите
стул и наливайте себе кофе. Мне нужно кончить этот эскиз к двенадцати.
- Я просто зашла на минутку с поручением к Лайше от Лиз. Я вам не
помешала?
Элис села.
- Ну конечно, нет! Мы так редко теперь видимся.
Элис хотела было сказать "не по моей вине", но она знала, что Карен в
этом тоже не виновата. У нее есть своя работа, и она всегда занята. О
господи, если бы и у нее тоже было занятие!