"Димфна Кьюсак. Жаркое лето в Берлине" - читать интересную книгу автора

ухо только сейчас начинает отличать окончание слов от их начала. А Энн
болтает по-немецки, как на родном языке. Она видела, что Энн выбралась из
толпы, держа в каждой руке по мороженому. Она вприпрыжку побежала по
дорожке, споткнулась, упала, и мороженое описало в воздухе сальто-мортале!
Энн громко заплакала. Джой бросилась помочь ей, но возле ребенка уже
оказался какой-то плохо одетый старик с мальчиком. Старик наклонился и помог
Энн встать. Она не ушиблась, но горько оплакивала утрату мороженого.
Джой хотела поблагодарить спасителя, но, взглянув на него, замерла от
радости.
- Боже мой, профессор! Я так счастлива снова встретиться с вами.
Он внимательно посмотрел на нее через двойные стекла очков.
Джой схватила его за руку.
- Это я, Джой Блэк! Я только что утром получила вашу записку.
Он так и просиял, взял ее руку обеими руками, и прикосновение его
изуродованных пальцев вызвало в ней дурноту.
- Простите, я не сразу вас узнал, дорогая девочка. Не узнал свою
любимую ученицу!
- Пойдемте, посидим где-нибудь в тени, - сказала Джой. - На солнце
очень жарко.
- Охотно, хотя жара благотворно действует на мой ревматизм. Но раньше
позвольте познакомить вас с моим внуком. Петер! Познакомься, фрейлейн Блэк.
Петер сдержанно поклонился и подал руку.
- Нет, я уже не Блэк. И не "фрейлейн", а миссис Миллер. А вот и
доказательство - моя дочь Энн.
Энн присела и тоже подала руку.
- О, разумеется, разумеется! Вы написали мне об этом в той открытке; но
я получил ее только на прошлой неделе. Ее привез из Мюнхена мой друг.
Джой, вынув из сумочки деньги, сказала Энн: - Ну, а теперь бегите-ка с
Петером, купите четыре порции мороженого и еще что захотите! - Помедлив,
прибавила: - А может быть, уважаемому профессору не подобает есть мороженое
на улице?
Он печально улыбнулся. - Я уже больше не профессор. И не "уважаемый".
Но верьте, я так дорожу годами, проведенными в Австралии, что готов есть
мороженое где угодно, будь я даже профессором и "уважаемым"! Ах, Сидней,
Сидней! - говорил он, направляясь к скамейке в тенистом уголке парка. - Я
вздыхаю о годах, проведенных в вашей стране, как, наверно, вздыхал Люцифер о
потерянном рае! - Он сидел, мечтательно улыбаясь при воспоминании о прошлом,
затем спросил:
- А как поживают ваши родители?
- Они чувствуют себя прекрасно. Они очень обрадуются, узнав, что я
встретилась с вами. Мама сокрушалась, что вы не ответили на ее письмо.
- Передайте ей мой привет и мои извинения. Я хотел написать, но
произошло столько всяких событий, столько всяких событий! - Он помолчал,
затем спросил: - А вы по-прежнему занимаетесь музыкой?
- Ах, профессор! Мне стыдно... - При слове "профессор" он протестующе
замахал рукой. - Для меня вы всегда были и останетесь профессором. Позвольте
мне называть вас так, как я мысленно всегда вас называла, не возражаете?
- Между нами говоря, нет.
Дети вернулись. На сей раз они бережно донесли свою сладкую ношу, и
книксен, который сделала Энн, подавая профессору мороженое, был верхом