"Димфна Кьюсак. Черная молния " - читать интересную книгу автора

безответным. Когда они были вдвоем, лишь это являлось главным для них, лишь
это составляло реальность, лишь это означало жизнь, принося невыразимое
блаженство. Когда потом она постепенно приходила в себя после бесконечности
и беспредельности, в которые бросали ее его объятия, небо казалось ей
несказанно высоким, море неизмеримо глубоким. Деревья, шелестевшие своими
зелеными кронами у балкона, становились лесом, сквозь листву просвечивало
солнце и роняло кубовидные узоры на оранжево-розовые гладкие изгибающиеся
ветви. Небо и море, деревья и ветер создавали чувственную музыку.
Когда он ушел от нее, вместе с ним ушли и воспоминания о простых
радостях любви. Теперь они возвращались к ней только по ночам, вызванные
грубой физиологией, и жестоко мучили ее.
Дни и ночи в больнице проходили монотонно и однообразно, почти ничем не
отличаясь друг от друга. Лишь днем эта монотонность нарушалась какими-то
привидениями в белых халатах, что-то делавшими с ней. В прессе не появилось
и намека на то, что случилось с ней. Об этом позаботилась газета, которая
владела телевизионной студией, где она работала. По ее просьбе посетителей к
ней не пускали, без конца передавались лишь записки и цветы. Тетя Лилиан
приходила каждый день. Неизменно доброжелательная и понимающая, она вязала,
что-то тихо говорила, строила планы.
Снотворное, которое Тэмпи принимала каждую ночь, казалось, только
обостряло ее чувства, и она лежала без сна, как бы проглядывая снова и снова
картины своего блистательного прошлого. Мозг сверлила одна мысль: почему же
все-таки она потерпела фиаско?
В дни успеха деньги, как и лесть, стекались к ней рекой. После того как
один американский журнал опубликовал на обложке ее фотографию, она получила
международную известность. А когда газета, где работал Кит, стала владельцем
телевизионной студии, Тэмпи стала эталоном хозяйки дома, воплощением всего,
о чем мечтали обывательницы, столь жаждавшие романтики. Иногда Кит,
подшучивая над ней, спрашивал: а нет ли у нее тайных сомнений в том, что они
страстно желают всего этого лишь потому, что их заставляют этого желать. Она
категорически отрицала подобные утверждения. Если уж требовалось
доказательство, что все, проповедуемое ею, направлено на достижение счастья,
таким доказательством она считала свою собственную жизнь.
Она научилась вполне профессионально оценивать свои достоинства. Кит
подтрунивал над ней, по пунктам перечисляя, что ему нравилось в ней, сочинял
стишки - что-то среднее между шуткой и непристойностью, - восхваляя ее глаза
тигрицы, иссиня-черные волосы, стройные бедра и тугую грудь. Она смеялась в
ответ, но никогда это не доставляло ей радости.
Она любила свою профессию и верила в нее. Те, кто изобретает рекламу,
начинают верить своим собственным призывам, язвил Кит. И как бы в
подтверждение его слов она, являя собой "стандарт идеальной женщины",
притягательная сила которой способствовала сбыту косметики, парфюмерии и
даже образа жизни, сама истово потребляла этот товар.
Она получала огромное наслаждение, когда часами просиживала в шикарных
салонах красоты и искусные руки разглаживали ее и без того гладкую кожу,
делали ей маски для лица, испытывала сладострастное удовольствие от массажа
тела, маникюра и педикюра.
Она проводила много часов в фотостудии, демонстрируя перед объективом
новые модели одежды, полученные из Лондона, Парижа и Нью-Йорка, и, как
ребенок, радовалась тому, что ее лицо и фигура так гармонируют с этими