"Тадеуш Квятковский. Семь смертных грехов (плутовской роман) " - читать интересную книгу автора

Утром встанем, выпьем снова,
Даст бог, будем мы здоровы.

Брат Макарий юлой повернулся на пятке и закричал:
- Мойше, старый еврей, я пришел к тебе, чтобы не лишать тебя счастья
быть милосердным.
Мойше стоял около печи, покачивал головой и печально смотрел на широко
открытые двери корчмы.
- А я думал, что ты осчастливишь меня только завтра.
Брат Макарий остановил волынку и прошелся по комнате. Пан Гемба лежал,
раскинувшись под столом, словно его пригвоздили к земляному полу. Пан Топор
свесился через стол и нежно заключил в объятия ноги какого-то мужика,
храпевшего так, что потолок трещал. Брат Макарий ясно себе представил,
сколько всякого вина было тут перелито из объемистых бочек в животы. И,
широко простирая руки, радостно воскликнул:
- Я никогда не откладываю на завтра то, что можно выпить сегодня!

Глава вторая

Заскрежетали цепи, и подъемный мост начал медленно опускаться. Поднялся
страшный шум и крик. Перепуганные птицы стаями закружились над башнями
замка. Толпа мужиков и баб двинулась ближе ко рву, наполненному затхлой
водой. Оттуда распространялась такая вонь, что могла сшибить с ног даже
самого крепкого человека. Крестьяне не переставали галдеть, и заткнув носы,
пытались перекричать друг друга. Каждый хотел оказаться на мосту первым.
Слуги, крутившие на той стороне барабаны с цепями, грозили толпе, однако это
не помогало. Высокий, худой монах с низко надвинутым на лоб капюшоном
распоряжался слугами, наблюдая, чтобы те не упустили из рук ворот, и не
обращал внимания на шум, поднятый крестьянами. Наконец мост лег на
деревянные подпоры, и толпа устремилась по нему, но тут слуги схватили
алебарды и, скрестив их, преградили путь к воротам замка. Кто напирал
слишком сильно, получал подзатыльник, а то и удар кулаком по лбу, это
успокаивало, и пострадавший стихал. Но те, кто был подальше и ударов не
получал, продолжали нажимать. Дело дошло до свалки, так как в Тенчинском
замке слуги были крепкие, как быки. Один из крестьян от удара потерял
равновесие и под общий смех мешком плюхнулся в вонючий ров, где и увяз по
шею. С трудом вытащили беднягу оттуда; от него так разило, что бабы прогнали
его из толпы и ему пришлось последним улаживать дело с замком. Монах стоял
недвижимо, как кол, вбитый в землю. Пока крестьяне не умолкли, он и не
шелохнулся, спокойно выжидал, бросая из-под капюшона холодные, презрительные
взгляды. Мало-помалу толпа успокоилась, мужики перестали толкаться и шуметь.
Воцарилась тишина, все как бы застыли в ожидании. Голуби опустились на стены
замка, стало вновь слышно стрекотание кузнечиков. Монах надменно усмехнулся
и приказал впустить первых просителей.
Стражники хватали за шиворот тех, кто оказывался поближе, и подводили к
монаху. Посыпались просьбы, оправдания, жалобы. Крепостные жаловались на
приказчиков, отнявших последний хлеб, что оставался до нового урожая. Монах
выслушивал всех с безразличием и невозмутимостью. Лишь иногда он недовольно
поворачивал голову, тогда слуги оттаскивали жалобщика и избивали в сторонке.
- Отец, - умоляла какая-то старушка, - у меня двоих сынков увели в