"Лев Квин. Горький дым костров (документальная повесть)" - читать интересную книгу автора

погон.
- Нет, - коротко ответил тот.
- Так-так... А откуда сам?
- Из Кулунды.
- Что это такое?
- Село на Алтае. В Сибири.
- А-а, - уважительно протянул старший сержант, - Сибирь... "Не слишком
разговорчивый. Может, устал с дороги? Да и время позднее". - Ну, пора на
боковую! - не стал больше расспрашивать старший сержант. - Спокойной тебе
ночи!
Выспится, отдохнет - сам потом разговорится, не остановишь.

Но расчеты хозяина не оправдались. По натуре молчаливый, сдержанный,
Иван Иванович не был расположен к долгим душеспасительным беседам. К тому же
его предупредили, чтобы он не особенно распространялся о себе.

Первые дни Иван Иванович долгими часами бродил по тихим улицам
незнакомого городка, возвращаясь к себе лишь поздним вечером, когда в доме
уже спали. Потом, раздобыв в комендатуре книги, засел за них, почти не
выходя из своей комнаты, к великому неудовольствию хозяина-инвалида,
которому не терпелось почесать язык с приезжим из Сибири. Затем, когда и
читать надоело, опять стал целыми днями пропадать в городке и бродить по
живописным окрестностям.
Такой санаторный образ жизни порядком осточертел жаждавшему дела Ивану
Ивановичу. Наконец не вытерпел и сходил к определившему его на постой
начальству, хотя это и не рекомендовалось делать без особой надобности.
- Зачем явился?
- Когда, скажите? Сил никаких уже нет!
- Терпи!
- Намекните хоть!
- Придет час - не намекнем, прикажем!
Сколько же можно ждать! Никогда не думал Иван Иванович, не знавший в
своей жизни, пожалуй, ни одного по-настоящему свободного дня, что это за
такая нудная и утомительная работа - ничегонеделание!
Однажды, вернувшись домой после очередной бесцельной ходьбы по
исхоженным вдоль и поперек улицам, застал у себя в комнате нового жильца.
Узнал его с первого же взгляда. Георг Баумгертнер. Старый знакомый, земляк.
Их семьи там, в Кулунде, дружат, поддерживая друг друга в трудную пору.
Шагнул к нему обрадованно:
- Георг!
- Иван! - поразился тот. - Вот так встреча! - и кинулся обнимать.
- Ты тоже здесь? - Иван Иванович одобрительно хлопнул его по плечу. - Я
рад, очень рад!
Баумгертнер, чуть рисуясь, откинул со лба светлую прядь.
- А где же еще могу быть я, коммунист, в этот тяжкий для родины час?
Иван Иванович едва заметно поморщился. Он сам не умел произносить
напыщенных речей и не любил, когда это делали другие.
Вдвоем стало легче коротать надоевший до отвращения досуг. За
разговорами о семьях, за воспоминаниями о добрых довоенных днях время текло
незаметнее.