"В.Н.Кузнецова. Робин " - читать интересную книгу автора

картинки, будто они могли мне помочь, придумывал, что напоминают мне
очертания букв, и в конце концов потерял и всякую способность соображать и
уважение к себе. Я был идиотом, и моего нового отца неприятно поразит этот
факт.
- Я вижу, что ты устал, Робин, - заметил отец Уинкл, закрывая книгу. -
На сегодня достаточно. Я доволен твоими успехами.
Приятен он был мне или неприятен, я уже не мог понять. Одно было ясно,
что он оказался чрезвычайно снисходительным человеком. Из классной я вышел,
пошатываясь под бременем распухшей и отяжелевшей головы, и направился
прямиком в свою комнату, где зеркало бесстрастно доказало, что моя голова не
увеличилась, зато глаза осоловели. Я лег и пролежал в полузабытьи до самого
обеда. Никогда еще я так не уставал.
- Робин, просыпайся, - позвала меня Фанни.
А я и не спал, не заснул ни на минуту, но все равно чувствовал себя
отдохнувшим. Я ожидал, что она заговорит об утреннем эпизоде с Сэмом, и уже
заранее приготовился к защите, но она не упомянула о нем.
- Вспомни, чему я тебя учила, - сказала девушка. - Постарайся не быть
поросенком: не чавкай, не хлюпай, не бери куски с тарелки пальцами, не
размахивай руками, вилкой, ложкой, а тем более ножом, будь вежлив...
- Я стараюсь.
- А ты постарайся вдвойне, потому что к обеду выйдет леди Кэтрин.
- А мой отец? - тревожно спросил я.
- Он тоже будет обедать с вами, но он не может вести себя хорошо вместо
тебя, так что ты сам постарайся.
- Понятно.
Вот уж неприятность, так неприятность! И что бы старухе еще день или
два не выходить к столу? За это время я бы научился правильно вести себя, и
ей не пришлось бы искать сходство между мной и свиньей... И чем ей свинья не
угодила? Умное привязчивое животное...
Леди Кэтрин была настроена на удивление благостно.
- Добрый день, - поздоровался я, как мне подсказала Фанни.
- Садись, Роберт, - разрешила старая дама.
Лучше бы на этом она и умолкла.
- Отец Уинкл сказал мне, что у тебя хорошие способности к учебе, -
продолжала она. - Я рада это слышать.
Мне стало стыдно. Священник, пообещав убедить ее отнестись ко мне
доброжелательно, мог наговорить ей всяких небылиц, но я-то знал, что наука
читать оказалась сложной и, может быть, недоступной для меня. Занимались
все-таки со мной, а не с ней, и только мне судить, в какое отчаяние привела
меня грандиозность задачи. Я мог бы обшарить карманы любого покупателя на
рынке, а все сидящие за этим столом лишь хлопали бы глазами, не в силах
понять, как можно это сделать незаметно, я мог бы даже опустошить их
собственные карманы, а они бы этого не почувствовали, пока не убедились бы,
что они пусты, но они были неизмеримо выше меня, потому что их мозги
восприняли сложную и тяжелую для меня грамоту, а я после занятия с отцом
Уинклом остался таким же неучем, как был до этого, с огромным трудом сумев
запомнить лишь два десятка букв. Столько усилий ради мизерного результата. А
может, священник так и сказал, что я тупица, и теперь они лишь смеются надо
мной? Но нет, не похоже. Обычно я сразу чувствую подвох.
Я посмотрел на отца. Он дружески мне кивнул и весело улыбнулся.