"Сергей Кузнецов. Полигон " - читать интересную книгу автора

Парни, занявшие заднее сиденье Папиного джипа, были не из моей смены,
но я знал обоих, поскольку принимал участие в тестировании. Лева и Антон, 22
и 23 лет соответственно, после армии и краем - после милиции, в которой не
задержались. Ребята нормальные, адекватные; в нашей службе иные не работали.
Не знаю, как для остальных подразделений, а у нас испытательный срок, пусть
даже двухмесячный, многое показывал. За это время так или иначе вылезало все
(многое), что было в человеке негативного, или же, напротив, становилось
ясно - наш. Сработаемся.
Я сел впереди, Михалыч - за руль. Мы выехали со двора на проспект.
Михалыч спросил:
- Артем, ты пушку скинул?
- Нет. Сдам, когда вернемся.
- Зачем она тебе там? Только мешать будет.
- Михалыч, мне оружие не мешает никогда ни при каких обстоятельствах.
- Даже с женой? - нарочито громко спросил он, рассчитывая на реакцию
сзади, и первый хрипло рассмеялся. Ни Лева, ни Антон его не поддержали.
- Даже, - ответил я.
Я и сам не знал, зачем мне сейчас оружие. Возможно, имело место
принятие того самого единственно верного решения, о котором десять минут
назад говорил шеф.
Выйдя от него, я сначала позвонил домой - сказать, что задерживаюсь на
работе (никто не подошел к телефону, и я оставил сообщение на
автоответчике), обещал сразу сообщить, как освобожусь. Потом заглянул в
оружейку и предупредил, что пока остаюсь в банке, выполняю поручение
начальника, поэтому оружие не сдаю. Если соберусь домой (а именно это я
хотел сделать после супермаркета - не хватало пополнить армию лизоблюдов на
дне рождения ВВС), приду и сдам. Смена в оружейке внимательно все выслушала,
тут же сделала в журнале все необходимые отметки и отпустила меня с богом.
Михалыч долго не мог угомониться. В CD-проигрыватель он поставил диск
своего любимого тюремного барда Ивана Кучина и некоторое время мычал вместе
с голосом, доносившимся из динамиков. Потом ему захотелось общаться. Он
почему-то подумал, что в нашем лице нашел идеальную аудиторию, и начал
сыпать сально-скабрезными анекдотами, сам же похохатывал над ними, или вдруг
принимался подначивать молодых, сидящих сзади - то одного, то другого - и
ждал, что остальные, в том числе и я, его обязательно поддержат: похихикают,
продолжат тему... Он совершенно искренне недоумевал, когда этого не
происходило. Я слушал и жалел его с его ментовско-армейскими замашками.
В конце концов мне так это надоело, что, прикинув, сколько еще ехать и
наплевав на вероятные последствия своих слов, я сказал:
- Михалыч, можно тебя попросить?
- Давай, сынок, не стесняйся.
Я дождался, пока мы остановились на очередном светофоре, наклонился к
самому его уху и сказал - так, чтобы не было слышно сидящим сзади:
- Следи за дорогой и заткнись, - и тут же отодвинулся.
Он зыркнул на меня из-под кустистых бровей, засопел, но ничего не
сказал. Оставшийся путь мы ехали молча под хрипловатые завывания Ивана
Кучина.
Какая-то мысль беспокоила меня; я все время оглядывался по сторонам,
словно в окружающих предметах, зданиях или улицах, по которым мы проезжали,
мог ее обнаружить. Все было тщетно. Я успокоился в надежде, что мысль в