"Сергей Кузнецов. Полигон " - читать интересную книгу авторастрашном сумасшедшем городе, свет солнца и что-то еще, пока мне
недоступное... Захотелось встать, но не было сил; я беспомощно зашевелился, как выброшенный на берег и перевернутый на спину краб, и, кажется, попытался позвать Лесика и Аделаиду, но Лесик оглушительно, с присвистами и похрюкиванием храпел, а я не смог выдавить из глотки ни одного членораздельного звука. И в этот момент во мне проснулось такое огромное, великолепное желание жить, что я, ощутив вдруг омерзительное тепло и вонь тряпья, в котором столько времени ждал смерти, начал с остервенением и, насколько хватало сил, быстро выбираться из него; откидывал, отпихивал, матерясь, наконец, выбрался, встал на четвереньки... и меня основательно стошнило. Проклятие! Еще вчера я и не думал, как это гадко - быть бомжом; еще вчера я покорно ждал конца этого затянувшегося спектакля в ублюдских декорациях... Но сегодня... А что произошло сегодня? Просто взошло солнце, и мне захотелось жить? И я понял, что жить - не так плохо, даже в тех обстоятельствах, в которых я оказался. Нужно досмотреть, чем все кончится. Но не пассивно, а участвуя; не из зрительного зала (ложи для инвалидов и моральных уродов), а стоя на сцене, с оружием в руках. Итак. Конечная цель - Человек Равновесия. Уж я-то знаю, какие вопросы задать этому выродку. Промежуточная цель - Харик, или Харон, кому как больше нравится. И нечего потрясать перед моим носом мистическими образами и Кости всегда можно сломать, кровь пустить, а плоть ранить. А какими дополнительными способностями они обладают (если обладают!) - разберемся на месте. Как найти Харона, знает Лесик. Тогда, в ночь моего появления здесь, он отказался говорить, а под утро я сломался. Придется допросить сегодня, и основательно, ибо долго задерживаться я больше не хочу да и не могу. Пора будить моих спящих красавцев. Лучший способ - запах еды. Храп Лесика прервался двадцать минут спустя невнятным звуком "Мням-мням..." К этому времени мой картофельный супец на тушенке был почти готов и вовсю распространял по округе сногсшибательный аромат. Ада, выпившая вчера больше Лесика, все еще крепко спала, и это мне было на руку. Он вылез из тряпья, потряс головой, просыпаясь, и поморщился: болел один из оставшихся во рту семи зубов. Потянулся к валявшейся рядом бутылке некоего поддельного пойла, называемого у них водкой, опрокинул над раскрытым ртом и потряс. Прополоскал рот упавшими каплями, проглотил и снова поморщился. Я наблюдал за ним. Он перевел мутный взгляд на костер, потом на меня; брови его поползли вверх, губы сложились трубочкой и исторгли: - О!.. С самой располагающей улыбкой, на какую только был способен в это утро, я поманил его рукой. Мы сидели, разделенные костром с закипающим в котелке супом, и улыбались друг другу. Леонид потянул носом и блаженно зажмурился. Я подумал, |
|
|