"Сергей Кузнецов. Полигон " - читать интересную книгу автора

страшном сумасшедшем городе, свет солнца и что-то еще, пока мне
недоступное...
Захотелось встать, но не было сил; я беспомощно зашевелился, как
выброшенный на берег и перевернутый на спину краб, и, кажется, попытался
позвать Лесика и Аделаиду, но Лесик оглушительно, с присвистами и
похрюкиванием храпел, а я не смог выдавить из глотки ни одного
членораздельного звука.
И в этот момент во мне проснулось такое огромное, великолепное желание
жить, что я, ощутив вдруг омерзительное тепло и вонь тряпья, в котором
столько времени ждал смерти, начал с остервенением и, насколько хватало сил,
быстро выбираться из него; откидывал, отпихивал, матерясь, наконец,
выбрался, встал на четвереньки... и меня основательно стошнило. Проклятие!
Еще вчера я и не думал, как это гадко - быть бомжом; еще вчера я покорно
ждал конца этого затянувшегося спектакля в ублюдских декорациях...
Но сегодня...
А что произошло сегодня? Просто взошло солнце, и мне захотелось жить? И
я понял, что жить - не так плохо, даже в тех обстоятельствах, в которых я
оказался.
Нужно досмотреть, чем все кончится. Но не пассивно, а участвуя; не из
зрительного зала (ложи для инвалидов и моральных уродов), а стоя на сцене, с
оружием в руках.
Итак.
Конечная цель - Человек Равновесия. Уж я-то знаю, какие вопросы задать
этому выродку. Промежуточная цель - Харик, или Харон, кому как больше
нравится. И нечего потрясать перед моим носом мистическими образами и
закатывать глаза: пока они оба для меня - люди, из костей, крови и плоти.
Кости всегда можно сломать, кровь пустить, а плоть ранить. А какими
дополнительными способностями они обладают (если обладают!) - разберемся на
месте.
Как найти Харона, знает Лесик. Тогда, в ночь моего появления здесь, он
отказался говорить, а под утро я сломался. Придется допросить сегодня, и
основательно, ибо долго задерживаться я больше не хочу да и не могу.
Пора будить моих спящих красавцев. Лучший способ - запах еды.
Храп Лесика прервался двадцать минут спустя невнятным звуком
"Мням-мням..." К этому времени мой картофельный супец на тушенке был почти
готов и вовсю распространял по округе сногсшибательный аромат. Ада, выпившая
вчера больше Лесика, все еще крепко спала, и это мне было на руку.
Он вылез из тряпья, потряс головой, просыпаясь, и поморщился: болел
один из оставшихся во рту семи зубов. Потянулся к валявшейся рядом бутылке
некоего поддельного пойла, называемого у них водкой, опрокинул над раскрытым
ртом и потряс. Прополоскал рот упавшими каплями, проглотил и снова
поморщился.
Я наблюдал за ним.
Он перевел мутный взгляд на костер, потом на меня; брови его поползли
вверх, губы сложились трубочкой и исторгли:
- О!..
С самой располагающей улыбкой, на какую только был способен в это утро,
я поманил его рукой.
Мы сидели, разделенные костром с закипающим в котелке супом, и
улыбались друг другу. Леонид потянул носом и блаженно зажмурился. Я подумал,