"Ночная охота" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава третья в которой Конан с изумлением слушает объяснения удивительного «волшебника», встречается с проклятием эрлов Ронинов, а затем оказывается в дальней деревне, возле которой видели каттакана.

А строились с удобствами – взобрались на огромную копну душистого летнего сена, расстелили мягкие войлочные плащи, хозяйственный Конан, утащивший со стола жбанчик с полюбившимся черным элем, хлеб и резное блюдо с нежнейшей кабаньей грудинкой, вынул из дорожного мешка деревянные стаканчики, которые всегда возил с собой, а волшебник по имени Рэль организовал освещение: под потолок сеновала взмыл светящийся теплым золотом огненный шарик. И красиво, и безопасно — не вспыхнет сухая трава.

Странный колдун доселе не решился отбросить капюшон. Ждал, пока достопочтенные охотники расположатся и будут полностью готовы к долгой беседе. Если Конан косился на месьора Рэля с подозрением, то Гвай и Асгерд были абсолютно хладнокровны, а неугомонный Эйнар даже поглядывал на ночного гостя с оттенком уважения.

«Они его знают, — догадался киммериец. — Неважно, лично или понаслышке. Если бы Гвайнард хоть немного опасался мага, не выглядел бы так спокойно. Интересно, кто такой этот Рэль? Колдун-отшельник, какие обычно поселяются в горах, пустынях или чащах, чтобы никто не мешал постижению тайн сотворенного мира?»

Варвар очень жестоко просчитался. Месьор Рэль не являлся отшельником, не был знаменитым деревенским шаманом, да и настоящим волшебником, по большому счету, тоже считаться никак не мог.

Магические способности месьора Рэля были не приобретенными в результате долгих лет обучения, а врожденными.

— Предпочитаю обращение на «вы», пускай это и не принято в Бритунии, — без лишних предисловий начал Рэль, усевшийся на широкую потолочную балку, проходившую в двух локтях над импровизированным ложем Ночных стражей. — Уважаемый Гвайнард, в вашем отряде пополнение? Представьте меня, пожалуйста. Я не хочу возникновения… нежелательных трудностей.

Гвай задумчиво кашлянул, потом проникновенно взглянул на киммерийца и осторожно, будто подыскивая нужные слова, вопросил:

— Конан, как ты относишься к не-людям? К представителям других разумных рас?

— Спокойно, — развел руками варвар. — У меня отыщутся хорошие друзья и среди гномов, и воплощенных духов, и рабирийских гулей. Даже один знакомый дракон имеется, причем не простой дракон, а настоящий герольм. He —люди, конечно, отличаются от человека, но это вовсе не значит, что все они плохие или опасные.

— Очень хорошо, — согласился Гвай. – Месьор Рэль тоже не является человеческим существом. Он каттакан.

— Повтори? — Конан решил, что ослышался. — Каттакан? В смысле, упырь?

— Нет. Не вампир, не упырь и не демонический монстр. Наш гость — живое существо. И, видимо, нам придется друг другу помогать. Такое уже случалось раньше, несколько лет тому…

— Позвольте, я объясню, — перебил месьор Рэль. Поднял руку, стянул черный капюшон и слегка улыбнулся, не разжимая губ. — Никто не расскажет обо мне, лучше меня самого.

Конан едва подавил желание шарахнуться в сторону и схватиться за меч. На киммерийца взирало существо, имеющее лишь самое отдаленное сходство с человеком.

Очень бледная, с нездоровой сероватостью и голубыми тенями, кожа. Лицо вытянуто, нижняя челюсть широкая и острая, нос длинный, крючковатый, с подвывернутыми ноздрями. Тонкая, искривленная усмешкой, полосочка темно-синих губ. Голый череп без единого волоска украшают плоские, заостренные кверху, огромные уши.

Глаза месьора Рэля, вообще, описать сложно: золотисто желтые, без зрачков и белка, размеренно пульсирующие и отражающие свет так, что создается полное впечатление, будто на тебя смотрят два круглых кхитайских фонарика. И в то же время вполне человеческое сложение туловища: руки —ноги, грудь-живот, голова. Пальцы, скрытые черной кожей перчаток, по —паучьи длинны.

Неприятное впечатление. Настоящий вампир из сказок. Легендарных кровопийц всегда точно так и описывают, не отличишь предание от реальности…

— Итак, меня зовут месьор Рэль, — наклонив уродливую голову, сказал не-человек. — Если полностью — Рэльгонн. Я владею крепостью Рудна и постоянно живу там уже несколько тысячелетий, со времен падения Небесной Горы. Вместе с несколькими близкими родственниками. Среди людей я могу считаться вампиром, но в действительности таковым не являюсь. Я — Хранитель. Земли Полуночной Бритунии находятся под моим покровительством, и я предпочитаю помогать людям в случае появления опасности, с которой человек не может справиться. В минувшие дни наступил весьма опасный кризис, который нам всем придется разрешать. По мере сил и возможностей. Рад встрече, уважаемый Конан Канах. Я имя не перепутал?

— Не перепутал, — буркнул киммериец. — Я и есть Конан Канах.

Варвар был озадачен. Если это странное человекоподобное существо называет себя каттаканом, то на кого в таком случае охотится ватага Гвайнарда? Правильно, тоже на каттакана. Только…

Что Гвай рассказывал о Рудне? Верно: это замок в соседнем танстве Кернодо, в котором обитают «хорошие упыри». Однако, само значение слова «упырь» ничего приятного не сулит. Ночной кровопийца, тварь, похищающая людей (чаще всего — невинных младенцев или целомудренных девиц…), а если немного пофантазировать, используя в качестве основы древние сказания, то на ум сразу приходят кровавые оргии с залихватскими плясками на гробах, мрачные склепы, черепа невинно убиенных, оскверненные могилы и прочие скромные радости вампирьей жизни.

Стоп. Отбросим досужие выдумки и рассудим трезво. Гвай месьора Рэльгонна не боится и относится к каттакану со сдержанным почтением. Дух природы, броллайхэн, говорливый Эйнар, который по заповеди незримых богов обязан хранить обитаемую Сферу от иномировых вторжений, в присутствии упыря насквозь невозмутим. Асгерд тоже не видит в Рэльгонне ничего особенного – перед ней будто бы восседает старый приятель.

Вывод прост: сначала надо разобраться, а потом делать соответствующие обстановке умозаключения. Не может быть, чтобы профессиональные охотники за монстрами снюхались с нечистой силой и заключили с оной братский союз. Достаточно вспомнить, что достойная госпожа Ринга, графиня Эрде, старинная подруга Конана, тоже не человек, а урожденный вампир-гуль из Рабиров. И Ринга сумела завоевать доверие не кого-нибудь, а великого короля Трона Дракона, государя Нимеда Первого!

Значит, не каждые вампиры опасны. Логика безукоризненна!

— Конан, я тебе говорил, что моя ватага работает исключительно в Бритунии, — пустился в объяснения Гвай. — Пограничье, различные графства Немедии или, допустим, Аквилонию, охраняют другие отряды Ночной стражи. По кодексу Дербников, приходить без разрешения на чужую территорию и там работать — не разрешается. Только если тебя попросят о помощи Стражи близлежащих земель, можно пересечь границу. Каждый Дербник, за много лет трудов, досконально изучает выбранную страну. Мы обязаны знать самые опасные области, где водятся чудовища, все положительные и отрицательные стороны местности, надо обязательно завести дружбу со всеми обитателями государства, начиная от верховной власти и заканчивая распоследним кметом с забытого хутора. И следует помнить, что у Ночного стража всегда отыщутся если не верные союзники, то надежные помощники. А кто эти помощники — неважно. Когда-то мне пришли на выручку граскаальские гномы. В другом случае я был готов договориться с альбами… При посредничестве Эйнара, конечно.

— Альбами? — вытаращился Конан. — Сказки! Альбы давным-давно вымерли!

— Абсолютно ничего подобного, — проскрипел со своей балки желтоглазый каттакан. — Несколько сотен Бессмертных и поныне находятся в кругах обитаемого мира. Если угодно, Эйнар тебе все расскажет. Броллайхэн родственны альбийскому народу.

— Это истинная правда, — ответил Эйнар на недоуменный взгляд варвара. — Некоторые Бессмертные не успели уйти за Грань Мира и навсегда остались в Хайбории. Человек не найдет дорогу к их тайному городу, но я умею ходить по тайным альбийским тронам и всегда буду желанным гостем в скрытом от человека Аэльтунне. Так именуется альбово поселение. От Ронина до Аэльтунна около шестидесяти лиг по прямой.

— Беда на мою седую голову… — Конан набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. – Я всегда предполагал, что мир устроен довольно сложно, однако и догадаться не мог обо всех тайнах обитаемой Сферы! Сколько нового можно узнать! Альбы, каттаканы… Невероятно!

— Более чем вероятно, — веско заметил упырь. — Я почти бессмертен. Если выражаться совсем точно, отдаленно смертен — мне отмеряй срок жизни во многие десятки раз больший, чем у людей. Так вот, я живу в Хайбории около восьмидесяти столетий. Я очутился здесь сразу после великой катастрофы, низвержения Небесной горы, рухнувшей примерно в семистах лигах к Полуночному закату от Райдора. Наблюдал большинство самых важных исторических событий, воздвижение гор и затопление океаном Закатных земель, непрестанную чехарду жизни и смерти… И доселе я не могу разобраться во всех секретах этого удивительного мира, ставшего теперь моим пристанищем и домом. Не надо расстраиваться, уважаемый господин Конан. Все тайны известны лишь Тому, кто осуществил великий акт Творения…

— Может, эля хлебнем? — заикнулся Эйнар, поглаживая доставленный варваром жбанчик по гладкому прохладному боку. — И займемся делом?

— В самую суть попал, — Асгерд отобрала у броллайхэн маленький бочонок и умело выбила пробку. — Киммериец, давай сюда чарочки. Месьор Рэль, отведаете человечьего питья?

— Отведаю, — милостиво согласился упырь и взял стаканчик тонкими пальцами. — Я могу питаться вашей пищей и пить ваши напитки. Эйнар безоговорочно прав: мы собрались в Ронине не ради философических бесед. Перед нами враг, которого следует наивозможно быстро уничтожить.

— Тоже каттакан? — язвительно бросил Конан.

— Да, каттакан. Мой неразумный сородич. Вернее будет сказать: не обладающий настоящим разумом. Однако, он владеет всеми преимуществами нашей расы… Достойные месьоры охотники, очаровательная госпожа Асгерд, позвольте выпить за общую удачу и быструю победу!

Когда до постоялого двора донеслись два раската ночного колокола, бившего в Ронинском замке, киммериец понял, что следует ненадолго покинуть теплую компанию и прогуляться до скромной деревянной будки с покосившейся скрипучей дверью. Так или иначе, рассказ каттакана из Рудны выслушает и запомнит Гвай, которому Конан обязан подчиняться. Остальное просто – выполнять приказ.

Рэльгонн заверил варвара, будто в окрестностях «Свиньи и котла» сейчас безопасно: «дикий» каттакан обязательно ощутит присутствие разумного сородича и ни за какие коврижки не сунется к постоялому двору. Конан на это ответил, что коврижки упыря интересуют меньше всего, ибо тварь предпочитает пищу пожиже и погорячее. Стражи посмеялись, даже рудненский каттакан фыркнул.

… Объяснения Рэльгонна звучали крайне неутешительно. Упырь (Конан, хоть убей, не мог называть «волшебника» по-другому! Как упыря ни назови, суть останется неизменной), в течение долгого и весьма обстоятельного рассказа, поведал Ночным стражам, на кого именно объявлена большая охота. Гвай и Эйнар, отчасти знакомые с природой каттаканов, молча кивали, а Конан и Асгерд непрерывно переспрашивали, желая узнать любые тонкости грядущей погони за кусачим ночным призраком.

Если объединить все полученные от Рэльгонна сведения в несколько коротких и понятных каждому фраз, выходило следующее. «Дикие» или «бешеные» каттаканы приходились владетелю Рудны прямыми родственниками, но почему и как они одичали, Рэльгонн не ответил. Сказал только, будто «отсутствие необходимого воспитания» сделало их существами, которые подчиняются не разуму, а очень развитым инстинктам. Дикари не понимают, что охотиться можно только на животных и не трогать людей. Заодно месьор Рэль подтвердил некоторые известные легенды.

Каттакан, что дикий, что обыкновенный, обязан питаться кровью двенадцать раз в год, на полнолуние. Днем каттакан спит, опасаясь солнечных лучей, которые могут болезненно обжечь его нежную белую кожу, а ночью выбирается на охоту. Упырь обладает уникальными врожденными талантами, которые ставят его на несколько ступенек выше любого человека, даже знающего колдуна: каттаканы способны мгновенно перемещаться с места на место, покрывая за время одного удара сердца целые десятки или сотни лиг! Однако, у каждого упыря есть собственные охотничьи угодья, которые он редко покидает.

Каттакан умеет изменять форму тела, маскируясь под зверей или человека. У него мощные челюсти, украшенные огромным количеством острейших треугольных зубов, сходящихся друг с другом наподобие колесиков шестеренок (когда Рэльгонн продемонстрировал Стражам свои зубы, даже имеющий огромный опыт в охоте на монстров Гвай поморщился). Атакует каттакан как в человекоподобном обличье, так и под другими личинами, но предпочитает принимать вид гигантской летучей мыши — удобнее выслеживать добычу.

Тактика нападения довольно проста: увидев жертву с высоты, упырь бесшумно планирует вниз, сбивает человека с ног и умерщвляет. Если поблизости нет других людей, и каттакану ничего не мешает, он пожирает жертву на месте, а в случае любой опасности мигом исчезает с места преступления, прихватив с собой убиенного.

Случается это довольно часто, поэтому лучше быть человеком без воображения, дабы не представлять себе внутренний вид логова упыря — сразу всплывают в памяти наиболее кошмарные истории про вампиров…

Если добыча скрывается в доме, каттакан вновь употребляет способности к перемещению, и спастись от упыря невозможно даже в самом глубоком каменном каземате с десятком дверей, запоров и засовов. Если он учуял жертву и на нее нацелился, остается надеяться на чудо. А чудеса происходят редко.

Как убить каттакана? Сложно. Невероятно сложно. Особенно ночью, когда упырь бодрствует и охотится, когда все его инстинкты направлены на выживание и поиски добычи. Он быстр, расчетлив и очень хитер. Если удастся поразить его клинком или стрелой, каттакан моментально вернется в логово и спустя несколько ночей снова будет здоров. Даже если отсечь ему все конечности и голову, забить в сердце легендарный осиновый кол и похоронить, дикий каттакан полностью восстановится примерно через полгода, вылезет из могилы и снова примется убивать. В отношении выживаемости упырям могут позавидовать даже почти неуязвимые броллайхэн.

Однако, как и всякое живое существо, каттаканы боятся огня. Если удастся его оглушить, спеленать и приволочь на костер, упырь погибнет. Сгорит. Как оглушить? Есть несколько ненадежных способов, людям, опять же, недоступных. Самый верный способ — отыскать убежище упыря ясным днем, пока он крепко спит и теряет часть преимуществ над человеком, вытащить тварь под солнечные лучи, и подождать немногим менее полуколокола. Каттакан быстро умрет — в мире, из которого пришли эти существа, солнце очень маленькое, красноватое, холодное и удаленное от обжитой Сферы, а потому жаркое солнце Хайбории для упыря губительно.

Хуже другое: каттаканы умеют великолепно прятаться. Рэльгонн привел в пример самого себя и разумных собратьев, с которыми он жил в древней Рудне. Они выбрали пристанищем полуразрушенную альбийскую крепость, нашли заложенные на большой глубине лабиринты, замуровали любые выходы наверх и теперь никто из людей не сможет отыскать тайное убежище каттаканов. Для верности на пути стоят неодолимые преграды и магические ловушки. Сами упыри, в буквальном смысле этих слов, владеющие искусством «проходить сквозь стены», никаких неудобств не испытывают и ничуть не боятся чужого вторжения.

Каттакан не-разумный, а ведомый инстинктом, вполне способен устроиться в глубочайшей горной пещере, отыскать которую не сможет никто. Или выберет логовом подвалы хуторского дома, забытого и заброшенного людьми сотню лет назад. Или может запросто поселиться в замурованной комнате замка вельможного эрла, а люди и догадываться не будут, что за каменной кладкой, всего в нескольких локтях от караулки, нужника или тронной залы, укрылся их враг…

И, наконец, самое неприятное. Рэльгонн не знал, почему каттакан-дикарь пренебрег установленными самой природой законами, и начал охотиться постоянно, а не только во время полнолуния.

Для ночной расы упырей такое поведение было исключительно странным и прежде не наблюдалось ни самим Рэльгонном, ни месьорами охотниками. Гвай однажды сталкивался с одичавшим каттаканом, портившим домашний скот в танстве Бергис и убившим двоих человек, но и тогда упырь предпочитал держаться подальше от людских поселений — чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Вдобавок, нападения происходили в надлежащее время, при полной луне. Тогда упырь ретировался сам, заметив, что на него устроена облава — интуиция у каттаканов на высоте. Скорее всего, он перебрался в горы, избрав жертвами не коров и овец, а оленей или лосей.

Здесь же случай прямо противоположный. Тварюга почуяла вкус к убийству. Рэльгонн предположил, что дикий упырь таким образом развлекается — охота превратилась не в необходимость, а в удовольствие. И чем быстрее он будет истреблен, тем лучше. Рэльгонн и его родственники готовы предоставить любую посильную помощь.

Одна беда — месьор Рэль сотоварищи мог действовать лишь по ночам, как и любой каттакан, будь он диким или домашним. Он уже пытался выследить логово ночного убийцы и даже сумел его обнаружить, однако безумный сородич мгновенно сменил убежище. Гвай ужасно огорчился, заметив, что следовало подождать прибытия Дербников, которые сумели бы расправиться с чудовищем в светлое время суток, благо лето стоит ясное и солнце заходит лишь на очень краткое время.

— Вы бы до него не добрались, — отрицательно покачал длинным указательным пальцем Рэльгонн. — Упырь засел в скалах, неподалеку от Граскааля. Человеку туда не залезть, очень высоко. А ныне тварь прячется в лесу, я это знаю точно.

— От кого знаете?

— Найдутся… кхм… осведомленные и заинтересованные в благополучном исходе персоны. С ними я буду разговаривать лично, они не желают встречаться с людьми. Приблизительное направление поисков — три-четыре лиги к Восходу и Полуночному восходу от Ронинского замка, область Белых сопок, на любой карте они обозначены. Под ударом безумца находится непосредственно Ронин и шесть окрестных деревень, не считая хуторов. Учтите, он перестал остерегаться человека, поэтому ночью с ним лучше не встречаться…

И так далее. Рэльгонн давал полезные советы, Гвай и остальные с пиететом внимали, а киммериец отправился по своим делам — с элем он сегодня немного перебрал. Если уж рудненский упырь заявляет, будто в окрестностях безопасно, можно ничуть не тревожась покинуть уютный сеновал и подышать свежим воздухом.

Хлопнув дверью нужника, варвар потянулся, оглядел звездное небо, изредка прорезаемое синеватыми черточками метеоров и вдруг обратил внимание на настораживающую странность: в хлеву беспокоилась домашняя скотина. Тонко повизгивали лошади, перетаптывались и вздыхали хозяйские коровы, курятник гудел от сдавленного квохтания. Глухо ворчал цепной пес, предпочитая не показываться из будки.

Очень интересно.

Животные давно обязаны спать, а если они растревожены, значит…

Значит, ощущают близость чужака. И не простого чужака. Рядом — нечистая сила!

Каттакан? Чепуха! Рэльгонна лошади благополучно носят на спине и ничуть не боятся, значит и дикого упыря звери не почуют. Тут что-то другое.

Конан пожалел, что оставил меч на сеновале, но любопытство оказалось сильнее чувства опасности. Вместо того, чтобы немедленно доложиться Гваю, киммериец прогулялся по обширному двору, внимательно осматривая строения и темные закоулки. Никого.

Обнаружив, что ворота на улицу заперты, Конан подпрыгнул, подтянулся и уселся на деревянную ограду. За забором пусто: людей нет, ставни на домах закрыты наглухо, даже кошки не шныряют.

Спрыгнув на сухую уличную глину, варвар заново осмотрелся, пожал плечами и решил пройтись до ворот деревни, к самому тыну. В конце концов, он теперь Ночной страж, а сие гордое наименование напрямую указывает, что изведение и выслеживание нечисти входит в прямые обязанности киммерийца.

Конан не учел одного: кроме обычного кинжала у него не было никакого оружия, а все магические артефакты ограничивались висящими на шейной цепочке серебряным молоточком Крома и оберегом в виде Диска Митры.

Впереди раздался громкий топот, насторожившийся киммериец уже был готов выхватить кинжал, но в свете ущербной луны рассмотрел, что навстречу со всех ног бежит стражник-бородач, который проверял охотников при въезде в поселок. Куда это, любопытно, так резво направляется доблестный охранитель спокойствия Ронина?

— Стой, дезертир! — рявкнул Конан, но стражник шарахнулся в сторону, мышино пискнул (никогда не подумаешь, что взрослый здоровый мужик может издавать подобные звуки!) и нырнул в темную щель между двумя бревенчатыми домами. — Куда, а ну вернись!

Ответом была романтическая тишина, нарушаемая удаляющимся стуком подошв.

— Это не деревня, а приют для умалишенных, — проворчал Конан. — Отличная ночка: познакомился с натуральнеишим упырем, наслушался страшненьких баек, а теперь пытаюсь своими руками поймать неизвестную мне нечисть… Что у них там, на воротах, стряслось?

На воротах ничего не стряслось, по меньшей мере, на первый взгляд. Кроме того, что въезд в Ронин теперь никем не охранялся — стража, видимо, разбежалась. В привратном домике дверь распахнута настежь, горит одинокая сальная свечка, кувшин с пивом опрокинут, лавка повалена: ронинские воители отступали в панике. Никаких следов пребывания вампира — пятен свежей крови и растерзанных трупов не видать.

— В шею гнать такую стражу, — громко сказал Конан, подбадривая сам себя. — Эх, не я здесь хозяин…

Вышел наружу, увидел лесенку, ведущую на высокую стену, поднялся. Надо бы посмотреть, что творится на границе болот и леса.

Конан перегнулся через острые колья тына, глянул вниз, и…

— Кррром Громовержец!

У самых ворот Ронина невозмутимо восседал фамильный монстр вельможного эрла Алаша.

Впечатляет, ничего не скажешь. Псина была размером с подрастающего теленка, шкура серебристая, в лучах месяца светится голубоватым. Черные тигриные полоски. Три остроухих собачьих головы сверкают изумрудно —зелеными глазами. Правая голова раскрыла пасть, вывалив длиннющий язык и демонстрируя клыки длиной с человеческий палец.

Остальные головы вдумчиво уставились на Конана и выдохнули по струйке темного багрового пламени. Черногубые плоские морды отдаленно напоминают псов кофийской бойцовой породы. Словом, уродище, каких поискать.

Недаром коровы и овцы в хлеву тревожились — вот она, неподдельная, всамделишная нечистая сила! Ясно, почему стражи покинули вверенные им ворота — тут и самый великий герой, вроде короля Сигиберта, в штаны наложит…

Зверюга встала, отошла подальше, слегка помахивая хвостом, развернулась и вдруг рванула с места в карьер. Конан понял, что сейчас сделает трехглавый: запросто перемахнет через тын и устроит некоему чересчур любознательному киммерийцу веселенькую жизнь.

Так бы оно и случилось, однако Конан не принадлежал к семье эрлов Ронина, не собирался нападать на пса и умел очень быстро бегать. Не успела проклятущая зверюга разбежаться, как варвар кубарем скатился с лестницы и припустил к постоялому двору. Последний раз он бегал с такой быстротой лет двадцать назад, во время облавы на карманников на одном из рынков Шадизара.

И нечего смеяться — своевременное и удачное отступление перед стократно превосходящим по мощи противником, считается не позором, а доблестью. Это во всех книгах по мудрой военной науке стратегии написано.

Чудище, мягко приземлившись возле домика стражи, поглядело вслед человеку всеми шестью сверкающими глазами, и утробно гавкнуло средней головой. Знай наших!

— Т-там! — запыхавшийся киммериец с грохотом ворвался на сеновал, заставив Асгерд вздрогнуть, а Гвая потянуться к арбалету. — Оно!

— А-а-а! Наш общий друг, вероятно, познакомился с украшением родового древа милейшего господина Алаша Ронина? — упырь мелко рассмеялся. — Ты догадался покормить его с руки? Погладил? Почесал за ушком? Только за одним, или за всеми сразу?

— Пошел ты, знаешь куда? — заорал Конан. — Это чучело собиралось мною поужинать!

— Отравился бы, — едко вставила Асгерд. — Хватит вопить. Мы псину не интересуем. Ронинский Триголов убивает только владетелей княжества или тех, кто охотится на самого зверя… Поднимайся наверх. Месьор Рэль к восходу солнца должен возвращаться домой, а еще кучу вопросов надо обсудить…

После раннего подъема, сонный и рассерженный Конан немедленно поименовал кишащие монстрами земли эрла Ронина «заповедником гоблинов» и осведомился у продирающего глаза броллайхэн, отчего на дворе так шумят. Солнце, вроде бы, светит ярко, упыри отправились по берлогам, а пакостный пес-выродок вернулся в трясины.

— А ну, вставайте! — рявкнул давно пробудившийся Гвай, открывая двери сеновала пинком. — Разлеглись, понимаешь… Идем деньги отрабатывать! Конан, Эйнар, умойтесь — вельможный с челядью прямиком сюда припожаловал. Ночью упырь на хуторах порезвился… Живо!

При острой необходимости Конан умел просыпаться мгновенно, как кошка. Он встряхнул за шиворот лежебоку Эйнара, потащил его наружу, к колодцу, и не обращая внимания на взбешенную ругань броллайхэн, вылил ему на голову ведро ледяной воды. Отлично взбадривает, между прочим. Эйнар немедленно дал обет превратить варвара в крысу.

— Ты и яйцо в птенца не превратишь, — Конан сбросил рубаху и сунул в руки Эйнару новонаполненную бадью. — Лей, не стесняйся. Ух, как здорово!.. Простые радости деревенской жизни, лучше всяких туранских бань!

На дворе царила непринужденная суматоха. Привязывали к коновязи господских лошадей, хозяин «Свиньи и котла» громогласно шпынял немногочисленную прислугу, а на крыльце топтались несколько потрепанных кольчужников из охраны вельможного господина Алаша.

Конан переоделся в чистое, пропыленные дорогой вещи отдал стирать дебелой хозяйской дочке, поставленной отцом прислуживать месьорам охотникам, и, прихватив очень недовольного всем сущим броллайхэн, отправился в гостевую залу постоялого двора.

Все в сборе. Лучший стол, громоздящийся возле раскрытого окна, предоставили высочайшим гостям — сиятельный эрл (по традициям Аквилонии, сей титул был чем-то средним между баронским и графским достоинством) негромко переговаривался с худощавым, длинным, как жердь, стариканом — выяснилось, что тощий дедушка был каштеляном Ронина, досточтимым месьором Алистером. Возле краешка стола примостились две благородные дамы. Пожилая, полная, очень аккуратно одетая дворянка и…

Конан запнулся на полушаге.

Сидевшая рядом с толстухой девушка лет восемнадцати в безумно дорогом парчовом платье-блио, смотрелась в прокопченной зале таверны истинным бриллиантом, попавшим в навозную кучу!

— Не глазей, начну ревновать, — киммерийца слегка подтолкнули кулаком в ребра. Сзади тихонько подошла Асгерд. — Невеста вельможного. Будущая полноправная владетельница княжества. Хотя, по —моему, одевается вульгарно. Проще надо быть.

— Угу, так сказать, ближе к народу, — машинально ответил Конан, не отводя, взгляд от сиятельной красотки. Богиня, не иначе! Фигура, изгиб тонких бровей, взгляд, нежные розовые пальчики — все совершенно! Сама королева Тарамис, прежняя госпожа и подруга варвара, рядом с эдаким великолепием выглядела бы невзрачной прачкой!

Где, интересно, эрл Алаш сумел отхватить столь дивное сокровище? — Асгерд, откуда она родом? Здешняя? Не похоже…

— Насколько я поняла, приехала в конце весны с Полуночи Немедии. Дочка какого-то графа. Местные говорят, будто свадьбу устроят через двадцать дней. А пока госпожа приглядывается, обвыкается с новым домом и учит здешнее наречие. Под присмотром воспитательницы и хранительницы целомудрия — видишь жирную клушу?

— С чего вдруг немедийскому графу понадобилось отдавать такую… такую… В общем, такую смазливую девицу за невзрачного, захолустного и почти безродного эрла?

— Ронин богат, — сказала Асгерд. — Причем, богат до неприличия. Серебряные рудники приносят огромный доход семье на протяжении нескольких столетий. Не гляди, что здесь грязненько и неустроено — таковы традиции. В Пайрогии я слышала, будто состояние молодого Алаша оценивается в двадцать два офирских Сфинкса. Понимаешь, сколько это денег?

Конан понимал. И сразу был готов возмутиться — у человека в кармане состояние, на которое можно купить целое королевство, а он пожаловал Ночной страже жалкие две тысячи ауреев! За такую каторжную работенку! Пускай сам идет и убивает своего каттакана!

Один Сфинкс — сто тысяч офирских золотых денариев. Возьмем двадцать два раза по сто тысяч и получим… Нет, о таких деньгах лучше не думать! Голова закружится. И вообще, завидовать нехорошо. Предки Ронина копили деньги долгими веками, подобные суммы за один день не зарабатываются. Никем, даже самыми удачливыми игроками и мошенниками. Все равно, от жуткого Триголова вельможный эрл никаким золотом не откупится!

… Однако, вскоре достойный господин Алаш умудрился развеять сложившийся в голове киммерийца образ скупца и жадины. Подбежал деловитый Гвай и позвал всю ватагу за стол, на который уже взгромоздили трапезу и пиво.

Старшая хозяйка и пышнотелая наследница «Свиньи и котла» постелили на грубые доски почти новую, видимо свадебную, скатерть — самолично вельможный эрл пожаловать изволили! Когда такое бывало? Да никогда!

— Дозвольте, уважаемые, представить вам моих ближних, — сказал молодой владыка, едва охотники расселись напротив. В центре расположился Гвайнард, по правую руку от него – Асгерд и Эйнар, по левую сел широкоплечий Конан. Смотрятся весьма представительно. — Мой двоюродный дядюшка, каштелян Ронина, месьор Алистер из Бохова.

Старикан привстал и церемонно поклонился. Да, Ночных стражей уважают. Никакой дворянин не стал бы кланяться простецам, коими Дербники в абсолютном большинстве и являлись. Из всей компании только Гвай может претендовать на благородное происхождение. И то, слова «благородный гандер» звучат довольно смешно. В Аквилонии выходцев из Гандерланда полагали едва ли не варварами, немногим лучше киммерийцев.

— Моя благороднейшая невеста, наследная графиня Лара Ольборг из Ольборга, что в Немедийском королевстве. Ее уважаемая наставница, госпожа Реллина.

Конан едва заметно поморщился. Благороднейшая невеста и уважаемая наставница удостоили Стражей лишь кивком. Слишком мимолетным, а значит — презрительным. Не привыкли к обычаям Бритунии. Конечно, для немедийских дворянок странно, что вельможный эрл, владетельный господин, сам идет на поклон к небритым плебеям в варварских одеждах! Придется привыкать, дорогуши…

— Я удваиваю аванс, — сказал вдруг Алаш и положил на стол пергаментный лист. – Примите вексель еще на одну тысячу ауреев. Получить по нему деньги вы сможете в любом торговом доме Бритунийского королевства. Спасибо немалому папенькиному наследству — купцы мне доверяют. В любом случае, что бы ни произошло, можете оставить аванс себе. Если вы убьете вампира — получите в три раза больше. Денег я не пожалею. А если… Если мерзостная тварь окажется неуловимой, что ж… Буду считать ее новым семейным проклятием.

— Спасибо, — отозвался Гванард и ожег взглядом Эйнара. Броллайхэн немедленно запрятал вексель в сумочку на поясе. — Не следует беспокоится, вельможный. Каттакан будет убит. Рано или поздно. Мы договорились с волшебником, месьором Рэлем, о взаимной поддержке в поисках чудовища.

— Месьор Рэль… — Ронин побарабанил пальцами по столу. Нахмурился. — Вы узнали, кто он такой?

— Райдорский дворянин, некогда покинувший семью ради обучения магическому искусству в Гиперборее, — не моргнув глазом, соврал Гвай. Попробуй, скажи перепуганному эрлу, что Дербникам помогает рудненский упырь! — Ныне месьор Рэль избрал ремесло странствующего волшебника. Я удостоверился — Рэль знающий и образованный маг.

— Я понял, — кивнул вельможный. — К моему величайшему сожалению, минувшая ночь принесла очередные потери. На рассвете прискакал мальчишка с Журавлиного хутора, это в пяти лигах к Полуночному восходу, около Белых сопок. Перебудил весь замок… Алистер, будь любезен, достань карту Ронина!

Белые холмы? Конану показалось, будто он слышал это название. Правильно, Рэльгонн говорил ночью о Белых сопках: именно там засел безумный каттакан-дикарь! Итак, охота началась!

Холмы оказались вовсе не белыми, а исключительно зелеными. Гряда заросших деревьями-титанами крутых сопок выстроилась неровной цепочкой в виде полумесяца. Конан решил, что возвышенности напоминают брошенную на землю челюсть какого-то древнего великана — со временем белоснежную кость покрыл лес, и только острые зубы остались видны. Смотрится угрюмо и негостеприимно.

— Очаровательное местечко, — беззаботный Эйнар разливался соловьем в то время, как остальные хранили настороженное молчание. – На первый взгляд обычный лес, но если приглядеться, уяснишь, что мы перенеслись на несколько тысячелетий в прошлое.

— Почему? — отозвался киммериец.

— Ронин малонаселен, человек пока не успел разобраться в этой сокровищнице живых древностей. Некоторые здешние деревья помнят времена владычества альбов! Глянь влево, как тебе понравится этот кройхан?

— Понравится — кто? — не понял Конан, рассматривая бронзовый, с бурыми пятнами, ствол чудовищно огромного древа: в диаметре оно было не менее полусотни шагов, верхушка терялась в небесах, а широкие листья имели замысловато вырезанную форму. К тому же верхняя часть листа являлась зеленой с золотыми прожилками, а нижняя светилась нежной белизной. — Это название дерева?

— Ты у нас догадливый, как погляжу, — сказал Эйнар. — Кройханы, знаменитые альбийские деревья! Я еще помню времена, когда Полночь континента светилась белым и золотым… Этот кройхан очень стар, наверное, отметил пятитысячелетнии день рождения. С возрастом все живые существа теряют красоту, даже деревья. Будь кройхан помоложе, мы насладились бы редким зрелищем — ствол червонного золота с медным отливом, снежно-серебристая крона…

— А на ветках сидят альбы в лазурных одеждах, играют на лирах и поют песенки, — голосом завзятого скальда продолжила Асгерд. — Красивые сказочки седой древности. Ты лучше скажи, в дупле твоего кройхана может спрятаться упырь?

— Опять все испортили, — уныло вздохнул Эйнар. — Нельзя быть настолько приземленными! Может быть, перед вами самое древнее живое существо континента! Насчет альбов замечу, что человеческие легенды их слишком идеализировали. Бессмертную расу покрыли лаком, подкрасили дешевыми красками и поставили на полочку — тешить любопытных прямоходящих обезьян, назвавших себя людьми… Поймите, дурни, альбииский народ обладал множеством недостатков, присущих любым разумным сообществам! Среди альбов попадались и пьяницы, и злодеи, а про развратность Бессмертных невероятные легенды ходили еще в эпоху Роты-Всадника! Вы же представляете себе альбов в виде благородных возвышенных существ без единого изъяна. Люди превратили их в недостижимый идеал Золотого века, которого, кстати, никогда и не было! Песни под звездами, арфы-лиры-лютни, светлое волшебство и все такое прочее… Это при условии, что сами люди беспощадно истребляли Древних на протяжении столетий! Вы непостижимый народ…

— Какие уродились, — хмыкнул Гвай. — Но я бы не отказался однажды съездить с тобой в Аэльтунн и поглядеть на уцелевших альбов.

— Тебя мигом повесят на первой попавшейся ветке, — порадовал командира Эйнар. — Не за шею, причем. И я тебя уже не спасу, не позволят. Если такая перспектива тебя устраивает, поехали. В Аэльтунне особенно красиво ранней осенью. Альбов увидишь, обещаю. Только вверх ногами. Пока они будут прикручивать веревку к твоему причинному месту, а другой ее конец забрасывать на самую верхушку кройхана. Идет?

— Трепло, — беззлобно ответил Гвайнард. — О, гляньте, просвет! Тропа кончается! Наверное, приехали. Если хозяева дозволят, выберем хутор в качестве отправной точки наших поисков.

— А коли не пустят? — поинтересовался Конан.

— Пустят, куда денутся… Кметам, небось, со страху, каждое утро портки стирать приходится. В противном случае устроим лагерь в лесу – шатер с собой, попоны с котелками тоже, дичи здесь хватает. Не пропадем.

— В лесу? — киммериец почесал в затылке. — А упырь как же?

— Упырь привык искать легкую добычу в обжитых местах, а не в дебрях. Лес, как ни удивительно прозвучит, сейчас безопаснее любого хутора. Надо разводить большой костер перед закатом и тогда каттакан испугается огня, плюнет на нас из-под облаков и полетит к соседней деревне. Не захочет крылья об ветки ломать — он обленился, предпочитает действовать наверняка.

Надо заметить, что Гвайнард распорядился оставить большую часть добра и заводных лошадей в Ронине. На тяжеловоза погрузили самое необходимое — запас продуктов, оружие, несколько сетей (вдруг Рэльгонну все-таки удастся временно обездвижить дикого упыря?) и обычные вещи, которые всегда берут в поход.

Отправились незадолго до полудня, сразу после разговора с вельможным, разыскали требуемую дорогу, и когда солнце миновало зенит, а тени стали длиннее, вышли прямиком к усадьбе. Заблудиться невозможно — очень уж приметные сопки.

Журавлиный хутор, если верить картам Ронинских земель, располагался исключительно удобно — точно в середине предполагаемых охотничьих угодий каттакана. Отсюда, до всех населенных людьми деревень, ехать не больше двух-трех лиг.

Вельможный эрл пообещал, что немедленно известит подданных о месте пребывания Ночных стражей, дабы кметы сразу могли бы известить Дербников о нападении. Привычный к лесам человек доберется до Журавлиной усадьбы меньше, чем за колокол.

Было понятно, что тем самым Алаш Ронин снимал с себя ответственность за происходящее, возлагая оную на плечи охотников. Гвайнард, однако, не сердился — эрлу вполне хватает других забот. Одна трехглавая собачка чего стоит! А еще надо успокоить взбудораженных крестьян и внести «господскую виру» за убитых — кметы платят налоги в казну для того, чтобы владетель Ронина и дружина эрла защищали подданных. Не уберегли от напасти — готовьте серебро, таков обычай.

Вот и Журавлиный хутор. Большой хозяйский дом, полдесятка других строений, от хлева до сарая, в котором хранится зерно, выращенное на отвоеванных у леса делянках. Большой огород, колодец, пчелиные ульи. Именно отсюда утром прискакал в Ронин малолетний правнук хозяина с сообщением, будто упырь задрал двоих поденщиков и корову.

— Благополучно ли добрались, господа Дербники? — владелец хутора, издали заметив, что приближаются всадники, встретил отряд при въезде на широкий, пустой двор. — Милости прошу пожаловать. Лошадок к коновязи прикрутите, чтоб порядок был.

Седой как лунь, мощный бородатый дед саженного роста, приглядел за гостями, и сразу позвал в дом.

Конан отметил необычное — не видно скотины, да и остальных людей тоже нет. Куда пропали многочисленные родичи хозяина? Дом –то здоровенный, в два этажа, с флигелями. Наверняка вместе со стариканом живут несколько женатых сыновей. В углу большой комнаты стоит деревянная детская лошадка.

— Всех отправил в деревню, к брату. Он там старостой, — заметив недоумение Стражей, разъяснил дед. — И сам сейчас уеду. Оставайтесь, хозяйствуйте. Жаль хутор бросать, своими руками все построил, но жизнь –то дороже. Не моя жизнь, не подумайте — девяностую зиму разменял, давно в могилу пора. Семейство жалко. Упырь не разбирает, младенец перед ним, или слабая девка…

— Значит, твое семейство покинуло дом? — сдвинула брови Асгерд.

— Истинно, красавица. И скотину по заре угнали. Окорока, сало, рыбу копченую вам оставили. Напеченного хлеба денька на три хватит, репку свежую с огорода таскайте, в обиде не буду. Дров полная поленница. Бочонки с настойками в кладовой стоят, только глядите, не увлекайтесь. Вам упыря завалить надо. Баня, опять же…

— Ты, почтенный, немедля отправишься?

— К закату поспеть хочу. Одна беда — скверную работку для вас уготовил.

— Это какую работку? — нахмурился Конан.

— Мертвяков в земле упокоить. Нарочно зарывать не стали, чтоб глянули, как упырище их разделал. Вы не беспокойтесь, месьоры, сыновья две ямы выкопали — одна под людей, другая под корову. Негоже человека с бессловесной скотиной хоронить. Землей забросаете, вот и весь труд.

— Предусмотрительный дедок, — шепнул Эйнар варвару.

Конан согласился. Жертв каттакана непременно следовало тщательно осмотреть. Станет понятно, каким образом тварь атакует добычу. И под какой личиной.

Хозяин указал, где выкопаны могилы, распрощался, вывел из конюшни единственного оставшегося на хуторе низенького мерина, и с тем отбыл. Асгерд не преминула заметить:

— Если нас перережут грядущей ночью, могилы копать будет некому. А через пару лет кто-нибудь обнаружит на заброшенном хуторе четыре белых скелета. С откушенный головами.

— Люблю тебя за детскую жизнерадостность, — покивал Эйнар, а Гвай отмахнулся:

— Брось, вечером заявится Рэльгонн, а охраны надежнее и представить нельзя. Идем, займемся похоронами. Асгерд, отведи лошадей в конюшню.

— Боишься, что хлопнусь в обморок, завидев мертвые тела? Случаем не припомнишь, кто именно прошлой зимой, от рассвета до вечера, копался в вонючих кишках самки мантикора, чтобы отыскать живых зародышей? Ты почему –то побрезговал.

— Женщины в таких делах разбираются лучше мужиков… Эй, только не дерись!

Гвай, отхватив увесистый подзатыльник, рассмеялся.

— Ладно, двинулись. Эйнар — захочется блевать, отойди подальше!

Дедушка не солгал — в сотне шагов за оградой, у самого леса, в тенечке, были вырыты две ямины. Первая яма откопана чуть в стороне. На дне валялась туша большой черно-белой коровы, уже облюбованная неисчислимым сонмищем разноцветных мух.

Вторая могила располагалась около нескольких старых захоронений — по обычаям полуночной Бритунии, они были отмечены высокими шестами, украшенными серебряными колокольчиками, что призваны отгонять злых духов.

— На семейном кладбище поденщиков хоронить решили, — не без доли уважения к хозяевам усадьбы сказал Конан, критически оглядев могилу. Дальновидные обитатели Журавлиного хутора оставили рядом три лопаты. Тела людей были надежно прикрыты холстиной: чтоб мухи не досаждали. — Глянем?

— Глянем, — согласился Гвай. Присел на корточки, отбросил грубую ткань и заковыристо присвистнул. — Ого! Эйнар, посмотри! Только, умоляю, не блюй мне на штаны!

— Отвяжись! — рявкнул броллайхэн. – Боги милостивые… Страсть какая, однако. Чистая работа!

Шея у трупов разорвана. На груди первого красуются отметины четырех острейших когтей, у другого — одного когтя, разъявшего живот. Под челюстью видны почерневшие следы упыриных клыков.

— Странно, — проворчал Гвай. — Очень странно. А ну, пошли к корове!

Воняло так несносно, что и хладнокровного Конана слегка замутило. Мухи кружились над животным подобно черному вихрю, а их жужжание превратилось в навязчивый слитный вой.

Гвайнард, спустившийся прямиком в яму, казалось, ничего кроме ранений на шее коровы не замечал. Эйнар стал бледен, Асгерд морщилась, но терпела.

Наконец, бравый предводитель ватаги поднялся, отряхнул штаны и уставился на верных соратников.

— Это работа каттакана, никаких сомнений. Проник в хлев, убил животное и до отвала налакался крови. Видите, отметины зубов расположены полукругом? И зубы ровные, одинаковые… Как у Рэльгонна.

— Давайте уберемся отсюда! — всхлипнул зажимающий нос Эйнар. — Иначе за чистоту твоей одежды я не ручаюсь!

— Никогда бы не подумал, что броллайхэн такие неженки, — фыркнул Конан. — И верно, отойдем.

— Мне надо подумать, — мрачно сообщил Гвай, взяв одну из лопат. — А думается лучше всего за работой. Сначала погребем людей, потом буренку. Асгерд! Отправляйся домой, мы управимся.

«Домой? — мысленно усмехнулся киммериец. — Быстро же чужой хутор стал нашим домом. Ничего удивительного, для Ночного стража вся вселенная — дом родной…»

Двоих поденщиков аккуратно поместили в могилу, укрыли холстом и быстро забросали песком. Гораздо дольше возились с коровой — мешали мухи и запах. Гвай молча швырял песок в яму, работая с непонятным варвару ожесточением. Лицом командир был хмур. Что конкретно раздосадовало Гвайнарда, киммерийцу осталось непонятно — расстроился, увидев неприглядные следы нападения каттакана? Ночному стражу следует быть менее впечатлительным! Или есть другая причина?

Вернулись на хутор. Лошади уже разместились в просторной конюшне, вещи были перенесены в дом, а над крышей клубился сизоватый дымок: Асгерд вступила в права хозяйки дома и принялась за готовку. Женщина в отряде незаменима — всегда найдется, кому позаботится о голодных мужчинах.

Гвай несколько отрешенно сел на длинную лавку, протянутую вдоль необъятного, начисто выскобленного стола, понаблюдал, как варвар откупоривает найденный в кладовой кувшин с медовой настойкой на корешках, и вдруг громко, раздельно сообщил:

— Можете резать меня на куски, но я убежден: в округе действуют два упыря. Каттакан и… И кто-то другой. Не один — два! Ничего не понимаю!