"Олег Куваев. Печальные странствия Льва Бебенина" - читать интересную книгу автораКудуспаевой юрты, в обшарпанной туристской сумке. О том, что Кудуспай мог в
сумку заглянуть, не приходило в голову. Казах был немногословен и неизменно ровен. Он ловил рыбу, вялил ее, и раз в десять дней к нему приходила моторка с западного берега. Там работали мощные буровые бригады, тянулась нитка газопровода, строились компрессорные станции, шла индустриальная жизнь, которой вскоре суждено было сгинуть, оставив после себя следы путаных усть-уртских автодорог, гудящие здания компрессорных станций и спрятанный в землю газопровод. Блаженны были минуты, когда над Аралом прорезалась тонкая полоска рассвета, и они шли по холодному песку, и вода была холодна, и прохладны рукоятки весел. Они гребли в море по одному Кудуспаю известным приметам, и, когда они доходили до сетей, выползал краешек солнца. Потом все громадное красное солнце зависало над морем. К возвращению начиналась жара. Желтый аральский судак, серебристый жерех, чье мясо может поспорить с осетриной, огромные лупоглазые сазаны и пивная рыбка-шемайка шли в сети. В море Кудуспай оживлялся. Он шутил, насвистывал и разговаривал с рыбой. И Бебенин был счастлив в эти минуты. Однажды, когда они остановились на перекур на якоре и взошедшее, еще нежаркое солнце делало Аральское море зеленым, когда вкус "Беломора" был особенно острым, Кудуспай сказал: - Я казах рода Кудай. Мы всегда были рыбаки и охотники. - А сейчас? - Весь западный берег Арала я знаю как свою ладонь. Я и мой верблюд. Летом я рыбачу, зимой мы с верблюдом идем вдоль Усть-Урта. Там много моих землянок. Замыкаем мы круг на восточном берегу. Штук двести лисиц, штук десять волков - столько шкур сдает Кудуспай. - Я ловлю рыбу для экспедиции, кто в колхозе, старики мои в степи пастухами. "Старики", - тревожно шевельнулось в мозгу Бебы. Он представил себе стариков в бараньих шубах. "В Средней Азии живут среднеазиаты". 22 Тучи над прииском шли так низко, что, казалось, пропарывали брюхо о верхушки желтеющих лиственниц. Из этих прорезов лилась вода: ледяной нескончаемый дождик. Дождик шел на тайгу, превращал дорогу в непроходимые даже для гусениц препятствия, туманом висел над рекой и поселком. Дождик обмывал за ночь полированные до блеска гусеницы бульдозеров и скапливался во впадинах полигонов. Иногда наступала другая пора, и шорох дождика исчезал. Ветер разгонял тучи, выползали наружу бледная синева неба и сопки. Сопки были окрашены в три цвета. Три цвета осени. Внизу сопки были желтые от пожелтевшей листвяги, еще выше - черные от безжизненных россыпей камня, заросшего накипным темным лишайником, и еще выше сопки были иссиня-белые, потому что на вершины их уже пришла зима и ветер передувал там меж камней колючие струйки снега. К сентябрю небо открывалось все чаще и все ниже опускалась снежная черта на вершинах сопок. Вершины их теперь были уже не иссиня-белыми, а просто ослепительно белыми. Они рождали мысли о гармонии и чистоте окрестных миров. Прииск, изнемогая, гнал последнюю промывку. Ее надо было гнать, пока не |
|
|