"Олег Куваев. К вам и сразу обратно" - читать интересную книгу автора

В коробке было всего пять спичек. Сознание моментально зафиксировало
"пять". Вот тебе и покурили! Вернуться бы надо, ах, вернуться... Но потом
все пойдет кувырком, это уж верная примета. Да и от берега уже с километр.
Ладно, пойдем вперед, погода хорошая, ветра быть не должно. С куревом можно
потерпеть, пару спичек оставить на всякий случай. По такой погоде проверка
вместе с дорогой займет часов пять, не больше. Хотя после шторма... Странный
характер у северной рыбы - гольца. При теплом южном ветре она вялая и
спокойно дает выволакивать себя в лодку, а когда задует ледяной "северян",
рыба становится упругой, стремительной и живучей. Доставать из сети ее
трудно.
В конторе за эту работу каждый день откладывается на его имя фиолетовая
бумажка - четвертак. За это лето их должно поднакопиться прилично -
платят-то рупь шестьдесят за килограмм копченой. Хм, мысли промысловика.
Весной, по последнему снегу, трактором отправлено чуть меньше тонны, да вот
за лето увязано в мешки и стоит в леднике не меньше. Теперь уже до крепкого
ледостава, когда придет трактор с запасами на зиму и заберет эту рыбу...
Сопки как-то внезапно полезли в небо, полоса воды между ними и лодкой
сразу сократилась, вода позеленела и внизу заискрились разноцветные камни.
Под недалеким берегом раздался шум и гам чаек-мартынов. Покружившись, они
полетели навстречу Андрею. Медленно и тяжело летели. Сыты. После шторма они
всегда сыты. Да, чайки... птицы поэзии. Стихов-то о них, стихов. И столько
же матерщины от рыбаков. Не от океанских, конечно, а от таких, как он.
Внутриконтинентальных. Никто так не портит сети и рыбу в них, как они. И нет
более наглой и безжалостной птицы.
Андрей выключил мотор, и лодка, поскрипывая, ткнулась в каменистый
берег. Валет огляделся, заметил торчавшую коротким бурым колышком евражку,
колымского суслика, бросился к ней. Евражка подождала, взвизгнула, исчезла в
норе. Не надоест ему за лето...
Андрей отвязал "резинку", подтянул ее, уселся прямо па дно и погреб от
берега к дальнему краю сети. Поплавков почти не было видно: верный признак,
что сеть полна. Крупные тела рыб просвечивали по всей семидесятиметровой
длине сети. Хорошо, особой возни не будет - лишь редкие рыбы живы,
большинство уснуло, и они торчали, как листья на стебле: шести- или
восьмикилограммовая рыба не может запутаться в мелкой для нее
пятидесятимиллиметровой дели, только намотает чуть на зубы и усы.
Андрей подцепил первую от дальнего края уснувшую рыбину, отогнул
жаберную крышку. Жабры были темно-красными. Это хорошо, значит, косяк
запоролся только вчера и еще сутки мог спокойно ждать выемки. Свежий косяк.
Ну, давай...
...И вдруг в небе или еще где тонко и остро, обреченно пропел журавль.
Андрей вскинулся. Откуда? Но все было тихо, плескала вода о борт.
Почудилось. А крик так и стоял в ушах.
Рыбы одна за другой шлепались в лодку, покрывая дно, борта и одежду
Андрея слизью и кровью. Спины тех, что еще были живы, отливали
темно-коричневым перламутром, а на брюхе и боках ярко розовели пятна.
Голец - хищник полярных рек и озер. Жрет в этом озере сам себя. Другой рыбы
здесь нет. И хотя вытекает из этого озера большая река, в которой водятся и
хариусы, и муксуны, и самая приятная для ухи и вялки рыба чир, в озеро они
не заглядывают. Оно для них, наверное, вроде того света - непонятно и
таинственно. А оттого страшно. За все время Андрей поймал лишь двух