"Олег Куваев. Чудаки живут на Востоке" - читать интересную книгу автора

человек, капитан институтской сборной по баскетболу и свой парень. Это
вначале. А потом жизнь у него закручивалась вовсе не по стандарту.
Но никак не находился северный колорит. Не было мудрого старика,
который закурил бы трубку и, глядя на огонь, сказал: "Ох-хо, тяжело
вспоминать то время..."

8

Столпы хозяйственной жизни города - грек Згуриди и Семен Семенович
Крапотников - оказались соседями. Их разделяли только бревенчатая стена и
полоса травы между дощатыми крылечками. Вначале дощатые крылечки были ареной
знакомства, затем стали местом ежевечерних встреч. Семен Семенович уже
наизусть знал историю жизни этого тихого человека. Это была все та же,
обычная и необъяснимая история о том, как человеку "захотелось куда-то
поехать".
- Хорошо, спокойно живем, - говорил Згуриди. - Очень хорошие люди. Всех
знаешь, тебя все знают. Мы с Марусей думали: скопим денег, купим каменный
домик на Черном море. Я раньше в Одессе жил. Очень хотел каменный домик. За
три года хорошо скопили. Приехали туда. А, слушай, жарко, людей много.
Понимаешь, мне, греку, жарко. Через полгода я этот город во сне стал видеть.
Не понимаю сам почему, а вижу его во сне. Очень редкий грек я, вот что
иногда думается.
Семен Семенович слушал, поддакивал, с коротким смешком рассказывал
забавные случаи из своей жизни. Так за несколько вечеров он узнал всю
предысторию городка и всех его обитателей, достойных упоминания.
Однажды Згуриди рассказал о системе экономических взаимоотношений
внутри города. Семен Семенович слушал не очень внимательно.
По Згуриди, получалось так. Около пятисот жителей городка работали в
разных учреждениях. Получали зарплату. Остальные жители перераспределяли ее
между собой. Остальными были "добытчики". Добытчики солили рыбу. Продавали
огурцы и капусту из собственных парников. Поставляли свинину, дрова и
кетовую икру.
Два человека жили тем, что жгли где-то известь для беления потолков.
Получалось так, что городок жил натуральным хозяйством, забирая извне
зарплату и не выдавая наружу ничего, если не считать функций
административного управления краем.
- Чудеса, - охотно согласился Семен Семенович. - Консервная банка без
дырки.
На крылечке было тихо. В комнате Згуриди перестал шуметь примус.
Значит, сейчас их позовут пить чай. С моря доходил дальний шум: где-то в
океане бушевал шторм, и отголоски его разбивались о здешние тихие берега.
Посреди вечерней улицы, размазывая по щекам безутешные слезы, прошел
босоногий пацан. Наверное, сбежал из дому и шел сейчас куда-нибудь в
неизвестность, чтобы поселиться подальше от человеческой несправедливости.
- Чудеса, - повторил Семен Семенович и вдруг почувствовал волнующий
холодок рождающейся идеи. Идея возникла и мягко, но властно расперла грудь.
Консервная банка без дырки? А норковый питомник? Как же он не мог
понять этого раньше? Не жалкое ателье с плюшевыми жакетами, не одноэтажные
учреждения с вывесками, не двести норок у одной кормушки, а грандиозный
питомник - вот идея! В этом заключалась историческая, социальная,