"Пауль Аугустович Куусберг. Капли дождя (3 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

первом порыве Андреас готов был уже подать заявление об уходе, но передумал.
Он сказал себе, что если он хочет быть таким же хорошим партийным
работником, как его отец печным мастером, - в душе Андреас Яллак
по-прежнему считал себя партийным работником, - то не смеет вот так,
обидевшись, хлопнуть дверью. Его уход рабочие могут расценить как
подтверждение поговорки: "Против ветра плевать - себя оплевать", которая
уместна и поныне. А ретивый начальник конторы и его плутоватые помощники еще
больше осмелеют. К удивлению многих, он остался, хотя его гоняли с объекта
на объект и хотя зарплата снизилась наполовину. Осенью Яллака, несмотря на
скрытое противодействие начальника конторы, избрали членом партийного бюро.
Начальник конторы, который снова, заискивая, называл его эстонским Николаем
Островским, стал опять угодничать перед ним, на подсобные работы его больше
не ставили, зарплата все росла. Заинтересовавшись, на каком основании
повышается у него зарплата, Андреас вник в наряды и нормы и обнаружил в
ведомостях фамилии людей, которых никто из рабочих не знал. По его
предложению начальника конторы вызвали на партбюро дать объяснение. На
заседании выяснилось, что фиктивные имена в ведомостях и приписки являются
лишь частью махинаций заведующего ремонтным участком и бригадира, на что
начальник конторы смотрел сквозь пальцы, явно, что и ему перепадало. Члены
партийного бюро единогласно решили обратиться к директивным органам с
предложением провести основательную проверку работы всей
строительно-ремонтной конторы. Через четыре месяца начальника конторы
освободили от занимаемой должности, бригадир посчитал за лучшее убраться по
собственному желанию.
Хотя работа печника против ожиданий потребовала от Андреаса гораздо
больше напряжения, не говоря уже об энергии, которую он потратил натягание с
начальником конторы, здоровье его странным образом пошло на поправку. Через
год головные боли стали постепенно утихать. Совсем они не прошли, но теперь
он мог уже читать. Андреас не верил в выздоровление, ожидал нового
обострения, но, к счастью, этого не произошло. Психиатр велел ему
благодарить то ли небо, то ли судьбу или природу за то, что у него в мозгу
нет опухоли, иначе боли не прошли бы. Что там у него произошло в голове
после сотрясения, этого медицина точно установить не в состоянии,
предполагать можно всякое, но какое значение имеют предположения. Болезнь
его, помимо всего, подтверждает еще две вещи: во-первых, то, что о
деятельности нервной системы человека, особенно о том, что называется
психикой, знают страшно мало, хотя еще в прошлом веке появилась теория
условных и безусловных рефлексов, и каждый год пишутся десятки и сотни
толстых томов о неврологии и психиатрии; во-вторых, сомнительно, чтобы --
человеческий разум когда-нибудь раскрыл природу мистического. На этот раз
слова психиатра показались Андреасу и вовсе странными, ибо что общего у его
головных болей с мистикой? Лицо у психиатра стало еще желтее и руки дрожали
сильнее прежнего. Услышав, что Андреас последний год работал горшечником*,
он оживился и сказал, что употребление гончарного круга и обжиг горшков, а
также гончарное дело в более широком смысле слова является одним из
древнейших занятий человека, - видимо, и оно сыграло свою роль в его
выздоровлении. В ответ на слова Андреаса, что обжигать горшки, то есть
глиняную посуду, и выкладывать из кирпича плиты не совсем одно и то же, но
если условно их принять за единое, то возведение очага, с точки зрения
развития цивилизации, имело такое же, а может, и большее значение, чем