"Пауль Аугустович Куусберг. Капли дождя (3 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

заболеваний, каких именно - этого Таавет сказать точно не мог. Яак
пользуется, особенно у молодых медиков, хорошим авторитетом, мог бы сделать
себе блестящую жарь-еру, но не заботится об этом. В определенном смысле он
действительно старомоден. "Весь в отца пошел", - заявил Таавет, и Андреас
согласился. Яак и в самом деле многим напоминал отца, учителя эстонского
языка и истории в начальной школе. Андреас и Таавет говорили какое-то время
об отце Яака Михкеле Нормане, в период эстонизации имен Норманы изменили
свою фамилию на Ноотма. Андреас и Таавет сошлись на том, что учитель
Норман-Ноотма был настоящим, старой школы человеком. Старик не жаловал ни
выскочек - из грязи да в князи, ни пятсовского "пребывания в умолчании",
был убежденным противником авторитарного государственного устройства и с
горящими глазами говорил им, юнцам, о надобности подлинной духовности, чего
многие, к сожалению, не Понимают. Норман-Ноотма презирал богатство и
технизированное мышление, о последнем Андреас впервые й услышал из уст отца
Яака. Учитель истории, сетуя, говорил им, мальчишкам, что корыстолюбие,
охота за деньгами и выгодой, погоня за комфортом и богатой жизнью оттеснили
интересы подлинной духовности, что все реже встречаешь истинное стремление
познать и ухватить настоящий смысл жизни, понять более глубокое, внутреннее
значение человеческого существования. "Мы переживаем сейчас кризис свободы.
Вместо свободного, всестороннего развития личности в девиз возведена
государственная дрессура человека массы", - говорил в те давние дни отец
Яака.
Андреас и Таавет говорили о Яаке и его отце, умершем после войны от
уремии, Таавет хотел было уже поставить точку, заявив, что если Яак избрал
для своего дальнейшего продвижения науку, то и в добрый час, В конце концов,
один черт, кто там что выбирает, главное --достичь вершины. У человека
должен быть какой-то дальний прицел, иначе остается без цели в жизни, не
будет отличаться от муравья, а муравьиной суетней не довольствуется ни одно
мыслящее существо. "Метишь в министры или... в премьеры?" - по-свойски
пошутил Андреас. "В министры по крайней мере", - ответил браво Таавет, на
что Андреас с издевкой спросил, уж не ради ли карьеры он вступил в партию.
Таавет пожал плечами: "У печей, которые складывал твой отец, была отличная
тяга, и грели они тоже хорошо, в своей области он достиг вершины. Я..."
Андреас не дал ему закончить, он уловил в словах Таавета фальшь и вспылил.
"Мой отец, по-твоему, не поднялся выше муравьиного огляда? - резко хлестнул
он. - Смыслом жизни у моего отца был труд, он был его широтой и узостью, а
твоя цель и впрямь, кажется, в основном состоит в восхождении, в том, чтобы
взбежать по служебной лестнице". - "Я работаю с полной отдачей и не
отличаюсь в этом ни от какого другого мастера в своей области. На моем
поприще тому, кто справляется с делом, поручают все более сложные задания,
выдвигают, ставят на более высокую должность, - и все это ты именуешь
карьеризмом. Между прочим, пропагандист благородный, который еще во время
войны был комсоргом и просвещал своих боевых товарищей, разве ты не говорил
им, что каждый солдат должен ощущать, что он носит в своем вещмешке
маршальский жезл?"
Яак вернулся с бутылкой спирта, развел его покрепче, и они до утра
проспорили о карьеризме, конформизме и назначении человека в этом мире, по
ходу спора Таавет и выпалил Андреасу:
- Ты идеалист.
Не иначе как рассчитался за "карьеризм". Видимо, Таавета задели за