"Пауль Аугустович Куусберг. В разгаре лета (1 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

Кружим по безлюдным улицам. В северной части города опять раздаются
выстрелы, и мы направляемся туда.
Свернув на улицу, по которой мы вчера ехали к вокзалу, обнаруживаем
посреди дороги грузовик с высокой кладью. Подъехав поближе, видим, что на
самом верху клади, на мешках зерна, лежит, раскинув руки, красноармеец.
Ветровое стекло машины пробито пулями. Мы останавливаемся, Руутхольм
вскакивает на ступеньку грузовика и открывает дверцу. В кабине сидит,
скрючась, убитый шофер. Все это так неожиданно.
Молча, не совсем еще понимая, что все это значит, садимся в машину и
едем дальше.
На окраине города, там, где к нему сворачивает Тартуское шоссе, мы
видим большую группу латышских милиционеров. Некоторые из них лежат на краю
кювета и время от времени стреляют, целясь в дома на той стороне дороги.
Нам говорят, что за этими домами прячутся бандиты. Латыши рассказывают
нам и про перестрелку на станции, но я не все понимаю.
Достаю из машины винтовку и занимаю боевую позицию рядом с латышами,
Я весь еще под впечатлением того, что видел несколько минут назад.
Отсюда, с возвышения дороги, мне все еще виден грузовик с высокой кладью.
Кто убил красноармейцев, вывозивших зерно? Кроме местных жителей, вроде
некому - ведь немцы еще не вошли в Валгу, Может, убийцы прячутся теперь за
этими крошечными коробочками домов?
Напрягаю зрение, но не обнаруживаю возле зданий. ни души.
Совсем рядом со мной раздается выстрел, и я тоже нажимаю на спуск.
Милиционер, лежащий рядом, что-то спрашивает у меня сначала
по-латышски, потом по-русски. Я пожимаю плечами. Мне стыдно. Вдруг они
спросили, кого я видел. А ведь я бабахнул просто так, от возбуждения, от
какого-то совсем непривычного чувства.
Не выношу тех, кто убивает из-за угла. Бандитов, чьи пули убили
красноармейцев, вывозивших зерно. Для меня они такие же враги, как немцы,
про которых я не знаю, насколько они продвинулись вперед. Но осуждать врага
--'одного этого, конечно, мало, надо еще что-то делать, я понимаю. От этой
полуосознанной потребности что-то делать я, наверно, и выстрелил.
Но тут же я себе сказал: парень, ты не совсем честен. Ненависть к
врагу, она," понятно, есть, но не подстегнула ли тебя и твоя обычная
опрометчивость? Дурацкий у меня характер: из побудительных мотивов своего
поведения я всегда сумего выколупить самые ничтожные и бесплодные. Не иначе,
какой-нибудь комплекс меня донимает, нельзя же это назвать критической
самооценкой. Самокритика - дело куда более серьезное, чем копание в себе.
Слишком рано, пожалуй, я взялся за книги по психоанализу, только и умею, что
изводить самого себя.
Руутхольм заставляет меня вылезти из кювета. Решено возвращаться в
Таллин через Пярну.
Спрашиваю: неужели задание уже выполнено? Руутхольм отвечает, что мы
могли бы направиться обратно еще прошлой ночью. Самые существенные сведения
были получены уже вчера вечером на вокзале. Все осталь ное - сообщенное нам
и в Латвии и милиционерами - лишь подтверждало прежнюю информацию.
Выслушав его, выпаливаю:
- В Валге будто уже и нет советской власти. Руутхольм понимает, что я
имею в виду пустынные
улицы, закрытые магазины, неразбериху на станции, покинутый горком,