"Генри Каттнер. Жилищный вопрос" - читать интересную книгу автора

ненастоящая. Не знаю, как ее описать. И она тотчас
смолкла. Бух, царап, шлеп, в-ж-ж. Потом наступила тишина,
и я стянул с клетки чехол.
В домике было темно, окна закрыты, жалюзи опущены. С
крыльца исчезла газета и бутылка молока. На двери висела
табличка с объявлением, которое предостерегало (я прочел
через лупу): "КАРАНТИН! МУШИНАЯ ЛИХОРАДКА!"
- Вот лгунишки, - сказал я. - Пари держу, что никакой
лихорадки там нет.
Джеки истерически захохотала.
- Мушиная лихорадка бывает только в апреле, правда?
- В апреле и на рождество. Ее разносят свежевылупившиеся
мухи. Где мой карандаш?
Я надавил на кнопку звонка. Занавеска дернулась в
сторону, вернулась на место; мы не увидели... руки, что ли,
которая ее отогнула. Тишина, дым из трубы не идет.
- Боишься? - спросил я.
- Нет. Как ни странно, не боюсь. Карапузы-то нас
чураются. Кэботы беседуют лишь с... (2)
- Эльфы беседуют лишь с феями, ты хочешь сказать, -
перебил я. - А чего они нас, собственно, отваживают? Ведь
их дом находится в нашем доме - ты понимаешь мою мысль?
- Что же нам делать?
Я приладил карандаш и с неимоверным трудом вывел
"ВПУСТИТЕ НАС" на белой филенке двери. Написать что-нибудь
еще не хватило места. Джеки укоризненно зацокала языком.
- Наверно, не стоило этого писать. Мы же не просимся
внутрь. Просто хотим на них поглядеть.
- Теперь уж ничего не поделаешь. Впрочем, они
догадаются, что мы имеем в виду.
Мы стояли и всматривались в домик, а он угрюмо, досадливо
всматривался в нас. Мушиная лихорадка... Так я и поверил!
Вот и все, что случилось в тот вечер.
Наутро мы обнаружили, что с крохотной двери начисто смыли
карандашную надпись, что извещение о карантине висит
по-прежнему и что на пороге появилась еще одна газета и
бутылка зеленого молока. На этот раз заголовок был другой:
"В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ФОЦПА ОБХОДИТ ТЭРА!"
Из трубы вился дым. Я опять нажал на кнопку звонка.
Никакого ответа. На двери я заметил почтовый ящик - этакую
костяшку домино - только потому, что сквозь щель виднелись
письма. Но ящик был заперт.
- Вот бы прочесть, кому они адресованы, - размечталась
Джеки.
- Или от кого они. Это гораздо интереснее.
В конце концов мы ушли на работу. Весь день я был
рассеян и чуть не приварил к станку собственный палец.
Когда вечером мы встретились с Джеки, мне стало ясно, что и
она озабочена.
- Не стоит обращать внимания, - говорила она, пока мы