"Генри Каттнер. Ярость" - читать интересную книгу автора

В Сэме, на первый взгляд обычном приземистом плебее, как и все прочие
представители низших классов, второй взгляд открывал для внимательного
взгляда много кричащих противоречий. Он прожил уже около 40 лет со своим
всепоглощающим гневом. Следы ярости были на его лице, и даже отдыхая он
выглядел как человек, напряженно борющийся с чем-то. И это напряжение
придавало особую выразительность чертам его лица, сглаживая их тяжесть.
Другое любопытное обстоятельство - он совершенно был лишен волос.
Плешивость - довольно обычное явление, но человек, настолько лишенный
волос, вообще не выглядел лысым. Его голый череп казался классическим по
своему совершенству, и волосы выглядели бы анахронизмом на совершенной
изогнутости его головы. Большой вред был нанесен ребенку 40 лет назад, но
из-за плаща счастья причинили его торопливо и небрежно, так что прекрасной
формы уши, плотно прижатые к благородному черепу, отличные линии челюсти и
шеи, оставались линиями Харкеров, несмотря на все изменения.
Толстая шея, исчезавшая в кричащем алом костюме, была не
харкеровской. Ни один Харкер не оделся бы с ног до головы в алый бархат,
даже на карнавал, не надел бы позолоченный пояс с позолоченными ножнами. И
все же, если бы Харкер надел когда-либо этот костюм, он выглядел бы именно
так.
С толстым телом, с бочкообразной грудью, несколько раскачивающийся во
время ходьбы, - тем не менее была в Сэме Риде кровь Харкеров, все время
прорывавшаяся наружу. Никто не мог сказать, как и почему, но Сэм Рид носил
одежду и двигался с уверенностью и элегантностью, несмотря на
приземистость, которая так презиралась в низших классах.
Бархатный рукав сполз с его протянутой руки. Он стоял неподвижно,
согнув руку, глядя на женщину сузившимися стальными глазами на румяном
лице.
Спустя мгновение, повинуясь импульсу, который она не смогла бы
назвать, женщина улыбнулась снисходительной улыбкой. Движением плеча она
отбросила рукав и вытянула стройную руку с толстыми золотыми кольцами,
насаженными у основания на каждый палец. Очень нежно она положила ладонь
на руку Сэма Рида и сделала шаг к нему. На его толстой руке, поросшей
рыжими волосами, где переплетались тугие мускулы, ее рука казалась
восковой и нереальной. Она почувствовала, как при ее прикосновении
напряглись его мышцы, и улыбка ее стала еще снисходительнее.
Сэм сказал:
- Когда я в последний раз видел вас на карнавале, ваши волосы не были
черными.
Она искоса взглянула на него, не потрудившись заговорить. Сэм, не
улыбаясь, смотрел на нее, рассматривая черту за чертой, как будто это был
портрет, а не живая женщина, оказавшаяся здесь лишь по капризу случая.
- Они были желтыми, - наконец решительно сказал он. Теперь
воспоминание прояснилось, вырванное из прошлого в мельчайших деталях, и
поэтому он понял, как сильно был поражен в детстве. - Это было... тридцать
лет назад. В тот день вы были тоже в голубом. Я хорошо это помню.
Женщина без всякого интереса сказала, повернув голову так, будто
разговаривала с кем-то другим:
- Вероятно, это была дочь моей дочери.
Это потрясло Сэма. Конечно, он хорошо знал о долгоживущей
аристократии. Но ни с кем из них раньше не разговаривал непосредственно.