"Генри Каттнер. Ярость" - читать интересную книгу автора

- Ну? - сказал он.
Девушка улыбнулась и склонилась к высокой узкой двурогой лире,
украшенной цветными лентами. У девушки были нежные голубые глаза,
затененные такими густыми и длинными ресницами, что казались черными.
- У меня выступление через минуту, - сказала она. - Я отвечу вам
позже.
- Ответите сейчас, - заявил Сэм, не грубо, как он обычно говорил с
женщинами, но кратко.
Дорогая квартира в респектабельной верхней части башни пустовала, и
Сэм считал, что девушка может стать там очередной жилицей. И, возможно,
постоянной. Что-то беспокойно шевелилось в нем, когда он думал о Розате.
Ему не нравилось, что женщина может так глубоко затронуть его.
Розата улыбнулась ему. У нее был маленький мягкий рот и облако темных
волос, коротко подстриженных и окружавших ее голову темной дымкой. И когда
на ее лице мелькала неожиданная улыбка, обнаруживавшая неожиданный
интеллект, а пела она голосом, подобным розовому бархату ее платья. Ее
голос приятной дрожью щекотал нервы.
Сэм побаивался ее. Но, будучи Сэмом Ридом, устремился именно в эту
западню. Он привык встречать опасность лицом к лицу, и если невозможно
изгнать из мыслей это бархатное создание, лучше попытаться пресытиться ею.
Он собирался пресытиться ею как можно скорее.
Розата задумчиво тронула одну струну лиры. Она сказала:
- Я слышала сегодня утором кое-что интересное. Джим Шеффилд больше
вас не любит. Это правда, Сэм?
Сэм бесстрастно сказал:
- Я задал вам вопрос.
- Я тоже.
- Хорошо. Это правда. Я оставлю вам в завещании годовой доход, если
Джим доберется до меня первым. Это вас беспокоило?
Она вспыхнула и так дернула струну, что та исчезла в яростной
вибрации.
- Я отшлепаю вас, Сэм Рид. Вы знаете, я и сама могу зарабатывать.
Он вздохнул. Могла, и это делало особенно трудным спор с ней. Розата
была популярной певицей. Если она придет к нему, то не из-за денег. И это
тоже делало ее опасной для его душевного спокойствия.
Медленная музыка, соответствовавшая медленным поворотам комнаты.
прекратилась. Мелодичный удар прозвенел в воздухе, все цветные облачка
зашевелились. Розата встала, прижав к бедру узкую высокую лиру.
- Это меня, - сказала она. - Я подумаю, Сэм. Дайте мне несколько
дней. Вам может быть очень плохо со мной.
- Я знаю, что мне будет плохо с вами. Идите пойте свою песню.
Увидимся после карнавала, но не из-за ответа. Я знаю ответ. Вы придете.
Она рассмеялась и отошла от него, на ходу трогая струны и напевая.
Сэм видел, как вслед оборачивались восхищенные лица.
Прежде чем ее песня кончилась, он встал и вышел из вращающейся
комнаты, слыша за собой бархатный голос, певший жалобу сказочной
Женевьевы. Ни одной фальшивой ноты. Она блестяще преодолевала трудные
бемоли, которые придавали старой, старой песне ее минорную плаксивость.
- О Женевьева, милая Женевьева, дни приходят, дни уходят... - плакала
Розата, глядя на уходящего Сэма. Кончив петь, она быстро прошла в свою