"Сергей Кутолин. Брусничные клады " - читать интересную книгу автора

Дрейфуса, то тут - то автор знаменитых "Жерминаля" и других романов объявил
французской военщине: "Я обвиняю", направив открытое письмо через газету
"Орор" президенту французской республики 13 января 1898г., за что и
поплатился. "Но рукописи не горят". А потому в Монако на аукционе эта самая
крохотулька была оценена в пять миллионов франков. Засуетились министры
Франции и всякие там чиновники, что де за пределы страны памфлет не уйдет ни
в руки техасского миллионера, ни к японскому промышленнику, поскольку
казенный дом Франции надёжнее дом в Техасе или Японии, да и чужие племена не
сумеют так охранить документ как французы, которые завсегда считают себя
лучше всех, почувствовав удовольствие быть умными людьми.
А вот монахи коптского монастыря Дейр аль-Абьяд, помещаясь в своих
родных со времен Юстиниана первого кельях, молились исправно веками и
каялись во грехах, замаливали неправедно содеянное для оправдания своего
ослабевшего тела и чувствовали, что в них потому и бьётся главная сияющая
сила, полагая, что и себе, и людям за сотни лет приносят и радость, и защиту
не то, что в нынешнее время, когда полагают, что человек должен иметь пустое
сердце, чтобы туда всё могло поместиться. И если люди шли на молитву без
чувства на лице, готовые неизбежно умереть в обиходе суеты текущей жизни,
чувствуя тревогу заросшего и забвенного пространства времени то, как они
смогли скрыть удивление без жалобы на утлость собственной жизни , когда в
ходе реставрационных работ, то в одной, то в другой келье раз за разом
обнаруживали при раскопках то 400, а то и 820 золотых монет времен эпохи
Юстиниана первого ...

ВИВАТ, СТАРЬЁВЩИКИ!

Сколь в зеркало по утру не смотрись, ничего не увидишь, а кромя того,
что по роже пошли писать такие леса, что унылость жизни обретает в душе одни
кочки да перекосы, в которых глушь будущего пути не предвещает ничего, кроме
прохлады опасности, мешающей встречной жизни человека. А коли в старое
зеркало смотреться по утру, приспособляясь к смерти людей уже проживших свой
век с такой рухлядью, то открывается только безлюдье осени облачного дня, в
котором, где - то там, в траве, песке и мертвой глине без всякого сознания
чувств имеют место быть правообладатели этого самого овального зеркала на
твердой и тяжелой деревянной подставке, зеркала, которое жена его по причине
своего собственнического чувства приобрела задарма даже не у соседей, а
каких - там старьёвщиков, проезжавших по деревне в полутьме скучного утра
неопределенной недели очередной пятилетки, где уже ковались ударники
коммунистического труда советской эпохи, но значительно позднее клича,
брошенного колобком международных посещений о том, что "настоящее поколение
людей будет жить при коммунизме". От этого безнадёжность жизни не
уменьшалась в росте, а обретала зримые черты общей скудости советской
страны, где одинокий человек, когда брился перед старым зеркалом имел все
основания в лице своём видеть намечающееся самозарождение и саморазвитие
коммунистического бытия. Только подставка этого старого зеркала малость
кривилась да кривилась всё на один бок. А от того Николай Абрамов в сердцах
треснул по его подставке кулачищем, а подставка крякнула, но не развалилась,
как положено всем старинным вещам, а только надломилась и из этого самого
надлома повалились, как из рога изобилия, золотые червонцы чеканки аж
1888-1911 годов. Теперь жители будущего коммунизма ждут вознаграждения в