"Дмитрий Кустуров. Сержант без промаха (про войну)" - читать интересную книгу автора

с Василием должны делать.
Они должны были незаметно прорваться к опушке леса, где, возможно, и
залег пост противника. Если немцы обнаружат -- уничтожить. А если нет,
дождаться красной ракеты -- сигнала к атаке -- и открыть интенсивный огонь,
ворваться в деревню. Основная группа будет наступать метрах в трехстах
левее.
На этот раз обычно немногословный старшина разговаривает с ним как с
равным, уважительно и обстоятельно. Это неспроста: задание, видать,
серьезное. Все же хорошо, когда командир так с ним разговаривает, вот только
ноги совсем не слушаются. Федор с силой колотит их одну об другую, но
желанное тепло не приходит. От ног озноб поднимается и идет по всему телу,
не хочется шевелиться, в голову лезут какие-то ненужные мысли, мелькают
смутные воспоминания...
О, как вольготно жилось ему дома! Сущим пустяком кажутся сейчас те
неприятности и сложности, которые раньше казались огромными. Трескучие
якутские морозы сейчас даже желанны. Проплывают перед глазами сотни верст
заледеневшей тайги вперемешку с зелеными травянистыми волнами пышущих жаром
аласов, стога сена на берегу Алдана, блестит, искрится серебром родная
река... А вот и родной дом... Над трубой плывут легкие колечки дыма. Только
собрался было взяться за ручку двери, как кто-то дернул его за рукав.
-- Охлопков, -- голос старшины. -- Пора!
Шепот командира вернул Федора в действительность. Он взял пулемет и
соскочил с саней. Ноги подогнулись. Еле устояв, Федор, покачиваясь, пошел к
саням, на которых ехал брат. Через несколько шагов стал ступать увереннее, а
тут из темноты как раз вынырнул Василий. Он, как всегда, легок и быстр,
будто и не чует холода. Молодой! Да и валенки у него, кажется, сухие. Иногда
Федору кажется, что смерть их пока минует, благодаря именно везению брата.
Отойдя немного от дороги, они и впрямь увидели, как среди деревьев
мелькнул огонек. Федор обернулся и лоб в лоб стукнулся с братом. Василий
улыбнулся: мол, вижу, вижу... Добравшись до опушки, братья зашли поглубже в
кусты, выбрали место, откуда хорошо был виден вражеский пост. Как раз в этот
момент они услышали шум тронувшейся колонны. Федор до боли закусил губы,
готовый в любой миг нажать на спуск пулемета, но к его удивлению, немцы у
костра и ухом не повели.
Опустив пулемет, Федор с любопытством стал разглядывать постовых. Они
крутились у огня, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком. Что-то не
очень похожи они на лихих -- картинных -- представителей победоносного
вермахта, в отутюженных зеленых мундирах и начищенных сапогах. Самый крупный
из них -- в белом бараньем тулупе, в валенках, каска напялена поверх теплого
шарфика, которым немец обвязал голову. Тот, что постоянно жует, толст
непомерно, видимо, одел под шинель телогрейку. Третий, низенький, закутанный
в одеяло, подпрыгивает с ноги на ногу и все что-то рассказывает. Верзила
даже не оборачивается, а толстяк, не переставая жевать, изредка кивает.
Ноги у Федора совсем закоченели, от одного вида чужого костра стало еще
холоднее. Отвернувшись от немцев, он снял валенки. Выжал промокшие портянки
и сунул их за пазуху. Сильно размяв ступни руками, стал тереть их снегом.
Холод мгновенно растекся по жилам, сжало сердце, по коже пробежал шемящий
озноб, заломило кости. Федор потер еще сильнее, и нестерпимая боль сменилась
приятным пощипыванием, теплая волна прокатилась по телу. Надергав из-под
кустов жухлой прошлогодней травы, Федор сунул ее в валенки вместо стелек и