"Кэтрин Куртц. Легенды Дерини" - читать интересную книгу автора

большинства современников, но лишь потому что он был слишком, хорошо
осведомлен о тех вещах, что обычно держались в тайне от простых смертных.
Камбер, не стесняясь, напрямик заявлял, что находит деяния и духовную жизнь
орденцев слишком густо замешанными на политике, чтобы считать их
по-настоящему религиозными людьми (сами михайлинцы предпочитали называть это
"погружением в мир").
- Ты имеешь в виду, хочу ли я по-прежнему быть священником? Да, думаю,
что так... и даже очень, - заявил Джорем. - Просто сейчас я куда лучше
осознаю, что мне предстоит, чем в двенадцать или в четырнадцать лет. И,
по-моему, дело не только в безбрачии, хотя чаще всего мои мысли упираются
именно в это. - Теперь, когда он излил душу перед отцом, ему стало легче.
- Очень рад, что ты наконец обнаружил, что ты всего лишь обычный,
человек, со всеми положенными слабостями, - засмеялся Камбер. - Надеюсь, в
будущем мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас могу лишь сказать, что
для меня жизнь казалась куда проще в шестнадцать лет, а к тому времени, как
мне сравнялось тридцать, я осознал, насколько в двадцать был беззаботнее.
Сейчас мне лишь остается надеяться, что годам к семидесяти вновь наступит
блаженная ясность...
- По крайней мере, к тому времени и Ивейн также станет старше, -
задумчиво пробормотал Райс.

* * *

Казалось, будто бы сами небеса послушались приказа Ивейн, и следующий
день выдался солнечным и погожим. К полудню в замке изменились даже запахи:
теперь здесь пахло просохшей тканью, подходящими в печи хлебами, растениями,
разогревающимися на солнце, и раскрывающими лепестки цветами. Даже лошадям
не терпелось выйти за ворота, и мысль о том, чтобы вновь помериться силами с
сестрой в излюбленном стремительном галопе, согревала сердце Джорема. Райс
также выглядел более довольным жизнью. Его никак нельзя было упрекнуть в
изнеженности: отличный наездник, превосходный ученый, терпеливый и
тщательный последователь магических ритуалов, и все же...
- Оказаться вот так, взаперти, со всем твоим семейством, Джорем, для
меня это немного чересчур, - промолвил Райс, в последний раз проверяя
подпругу у седла, перед тем как сесть на лошадь. - Я люблю Камбера и,
конечно же, люблю Ивейн, но... - Он немного помялся. - Когда кто-то из них
впадает в такое настроение, как вчера, то возникает ощущение, словно тебя
жгут под увеличительным стеклом. - Он ничего не сказал о том, что и хмурое
расположение духа самого Джорема лишь усугубляет ситуацию... Да в этом и не
было нужды.
- Они стали очень близки между собой после смерти матушки, - заметил
Джорем. - А Ивейн выросла чрезвычайно самостоятельной для женщины... За что,
разумеется, следует благодарить отца. Но ты не споришь с ней по любому
поводу так, как это делает он, и потому у нее не будет причин злиться.
Послушай, Райс, я понятия не имею, что вы с ней сделали и чем заслужили
отцовский гнев, но... - Райс безмолвно выразил надежду, что Джорем не станет
продолжать расспросы в этом направлении, и потому тот благополучно предпочел
обойти неловкий вопрос: - Да, разумеется, я понимаю, что это не мое дело, и
все же могу ли я вас попросить... могу ли я надеяться, что вы будете...
хм... вести себя достаточно благоразумно... То есть, конечно, я не намекаю,