"Николай Курочкин. Ужасы быта, или гримасы всемогущества (Сб. "Время покупать черные перстни")" - читать интересную книгу автора

чтобы не казалось подаянием, возьму. Но тогда уж, сколько их там? Теперь я
вам за один банан остаюсь должен!
Он выжал-таки несмелую улыбку на лице дурнушки и ушел, довольный собой. И
на гололедной, выкатанной пацанами, проплешине по пути к институту ка-ак
уселся на лед с маху! Аж под ребрами закололо!
И так и пошло. Его везение плодило беды вокруг. Он точно всасывал в себя
успехи других. А стоило компенсировать это, сделать кому-нибудь что-то
доброе (все равно, кому, и все равно что), тут же случалось что-то с ним.
Впору начать искать того, приснившегося беса и просить забрать дар
обратно. Но это только так, слова. На самом-то деле нынешняя, удачливая
жизнь была настолько приятнее, что он ничем бы не побрезговал: ни чужими
невзгодами, ни слезами, ни даже бедами, только бы ее сохранить; нынешнюю.
Да и потом, где его искать, того беса, или кто он там? Как сделать, чтобы
снова приснился? Рецепта он не знал. Даже если бы и вправду хотел, не смог
бы. Оставалось жить как живется. А жилось очень и очень неплохо. Кассирша
из их столовой оказалась в постели сладкой, но страшно скучной,
ограниченной и вульгарной вне постели. Она ему надоела после двух ночей,
как если б он с нею семь лет прожил. И он перестал ее приглашать к себе.
Просто перестал и все. При этом так же шутил с нею в очереди. И ничего...
Расстались без слез. Впрочем, она быстро утешилась...
Так весело, легко и, ну, хоть мы и поостережемся говорить - "счастливо",
но радостно и довольно - он никогда не жил. Вот только угнетало его то,
что все это ценою невезения других.
Хотя... Его везение, полное и совершенное, было сложено, кажется, из
невезений многих людей, зато неполных и непостоянных. То есть, слегка
сжульничав, можно было утешаться тем, что на долю каждого отдельного
человека приходится малая часть. При всем невезении каждый из них жил в
целом куда счастливее, чем он прежде. Он, понимаете, никого не довел до
такого ужасного ничтожества, как то, в коем сам пребывал. А то, что с
людьми вокруг него творилось, это так, пустяки. Вот с ним было куда хуже!
У него ведь и просвета не было! Обложная какая-то непруха шла!
Иногда это утешение действовало, иногда - нет. Тогда он ясно видел, что
это отговорочки, что надо найти того беса, и ясно видел, что самым
потаенным дном души прекрасно знает, как найти беса... Надо только сильно
хотеть, укладываясь спать, и головой не на север, как полезно для здоровья
и как он всегда теперь спит, а на юг, как прежде, улечься.
Потом покаянное настроение проходило, и он опять становился бодр, весел и
почти что самоуверен даже. Особенно если вослед за приходящей в конце дня
и на всю ночь хандрою был будничный, рабочий день. По выходным выходить из
тоски было сложнее.


7. Дар напрасный...


Наконец, в один праздничный день, на третий год благополучия нашего героя,
он поддался хандре, печально вздыхая, перестелил постель и улегся в
соответственном настроении, И приснилось ему, что идет он по серому
мерцающему коридору, без видимых светильников, без окон, не совсем по
темному, и знает точно: шестую дверь налево ему надо будет отворить. Одна,