"Юрий Куранов. Тепло родного очага (Роман-газета N 14 1987 г.) " - читать интересную книгу автора

Какая-то еле слышная мелодия, как поздняя осенняя паутинка, висела над
поляной, прозрачная и тоже невесомая. Мужчина и женщина явно вслушивались в
эту мелодию, потому что порою прекращали работу, складывали руки на коленях
и так замирали надолго, как будто навсегда. Но потом вновь принимались
обирать грибы и только изредка поглядывали друг на друга.
И, внимательно всмотревшись в осенние фигурки этих прямо на глазах
стареющих людей, Антон вдруг догадался, что музыка не просто висит над
поляной: она, как тонкая, но бесконечно крепкая паутина или поблескивающее
уплотнение воздуха, была .натянута между мужчиной и женщиной.
И было что-то в этих старых людях до боли, до трепета знакомое, но
такое, что признать было трудно. Вроде Антон смотрел со стороны в какой-то
степени на себя, а уж движения рук, постановка плеч и головы старой женщины
напоминали не то4 Антонину, не то ее давным-давно умершую мать.
На цыпочках, чтобы не хрустнуть неосторожно сучком, Антон удалился с
поляны. Он ушел совсем. Он долго выходил к домашним мосткам своим обрывистой
гористой гривой, и вдали была видна лиловая туча, из которой лиловыми шалями
с белыми и длинными подвесами стелился снег. Снег засыпал далеко видневшиеся
по равнине дороги, села, деревушки, и пахло снегом оттуда чисто, сухо и
бодряще. Невдалеке, за обрывом, виднелся опять-таки полузнакомый чей-то
домик за тесовой глухой оградой с резными тесовыми воротами. По крыше дома
прыгала сорока и весело трещала языком во все стороны. Женщина в телогрейке
и в кирзовых сапогах растворяла ворота. Растворила. Поднялась, немного
сутулясь, на высокое крыльцо и скрылась за дверью в сенях. Вышла из сеней с
большой деревянной лопатой и принялась разгребать дорожку от крыльца к
воротам и от ворот вниз тропинкой к дороге. Снег был сухой, юный и
рассыпчато сеялся с лопаты, раскидываемый на правую и на левую стороны.
Женщина была похожа на глубоко постаревшую Антонину,
Антон вернулся к мосткам, когда Антонина уже заканчивала полоскать
белье. Серебристые белые рубахи Антона она распластывала по воде, и те
распластывались, потом пузырились, вздувались и сверкали на солнце. Яростно
гонимые алою от холодности воды и жара работы рукой, они взбивали вокруг
мостков золотистую и серебряную пену. Антонина ловко выкручивала рубаху,
выжимала из нее все золото и серебро воды с шумом и грохотом, а потом
бережно укладывала поверх груды такого же свежего белья на мостках. Потом
брала кальсоны, длинноногие, со стороны совершенно живые, но послушные,
удивительно напоминающие оторванную нижнюю половину человеческого тела, и
широко швыряла их с мостков. И кальсоны распластывались. Антонина хватала их
за ко"-цы штанин обеими руками, встряхивала и начинала раскатывать по воде,
с грохотом швырять их туда и сюда.
Гора белья росла и завершалась.
И наконец Антонина разогнулась. Бросила спокойный синий взгляд на
Антона.
- А мне почудилось, ты ушел куда-то.
- Да ну! Куда я мог уйти? - пожал плечами Антон,
- Да кто тебя знает! - улыбнулась Антонина и вся распрямилась и
расслабила руки, плетями распустив их вдоль, тела. И закрыла глаза.
Так постояла некоторое время, потом вдруг как бы спохватилась и быстро
принялась складывать белье в таз. И, не разгибаясь, крикнула:
- Подавай сюда ушаты!
Антонина ловко нагрузила ушаты и подала их сразу двумя руками перед