"Андрей Кураев. Оккультизм в православии " - читать интересную книгу автора

и ознакомления с апостольскими правилами, в которых выражено отношение
Церкви к знахарству, он не предписал этим "целителям". "Гарантию" от
неприятных последствий и контактов он увидел лишь в любимых демократической
прессой "открытости" и "широте взглядов".
Насколько мне знакома церковная традиция в отношении к таким
"феноменам" - здесь обычно предписывается "закрытость", а не "открытость".
Но сказать ясное "нет!" означало бы повредить своему имиджу всеоткрытого и
всетерпимого пастыря...
При чтении лекций отца Александра у меня действительно нередко
возникало ощущение, что он не видит аудитории, не понимает, как могут в
судьбах людей отозваться его слова. Лектор отрабатывает свой имидж, ему
важно, чтобы о нем шла молва как о поборнике либерализма, творчества,
свободы, терпимости, открытости, как о столпе "современного христианства". А
вот то, что кто-то из слышавших его слова может в итоге укрепиться на
погибельном пути, - лектора интересует меньше. Я помню видеозапись одной из
последних лекций отца Александра он выступал в художественном училище. И
говорил о творчестве, творческой свободе, творческом дерзновении, творческом
призвании христианина. Аудитории все это было приятно и понятно. Они
(художники) давно уже считали себя творцами, а вот теперь и батюшка
поддержал их собственную высочайшую самооценку... Иногда ведь проповеднику
надо не поддерживать стереотипы своей аудитории, а бороться с ними. И именно
в среде художников полезнее было бы говорить о послушании, смирении и
покаянии. Красивые слова о творчестве они и сами умеют говорить. Сегодня у
меня не меньший опыт публичных выступлений, чем у отца Александра (у него
было лишь три года для свободной проповеди...). И потому я могу сказать, что
иногда миссионер должен уметь говорить "нет!". У отца Александра это слово
выговаривалось плохо... В каждой аудитории он старался быть "батюшкой да".
Спрашивают его о йоге - и он говорит: "Занятия хатха-йогой не
противопоказаны" (с. 166). ""Как Вы относитесь к Ванге?" - "Что тут
относиться? Дар прозрения издавна был известен человеку. Если она человек
одухотворенный, благочестивый, - это хорошо. Я ее не видел, судить не буду.
Но есть такой дар, существует"" (с. 168). ""Ваше мнение о книге "Роза
мира"?" - "Двойственное, потому что я глубоко верю в подлинность интуиции и
мистического опыта Даниила Андреева, но я их отличаю от той литературной,
поэтической формы, в которую они облечены"" (с. 166).
Если бы отец Александр сказал иначе, например: "У меня отношение к
творчеству Андреева двойственное, потому что я отличаю интересную,
высокохудожественную литературно-поэтическую форму книги Андреева от ее
сомнительного мистического содержания..." Если бы он сказал, что мистика
Андреева - есть дурная, прелестная мистика, облеченная в красивые
художественные формы, - это был бы ответ христианского миссионера. Но для
отца Александра Меня благим в книге Андреева оказалась именно "подлинность
интуиции и мистического опыта". Если не считать "мистический опыт" Д.
Андреева плодом обычной психической болезни, то ведь придется считать его
плодом бесовского одержания. Ну какую "подлинность мистического опыта" можно
усмотреть в таких, например, текстах "Розы мира": "Великий враг не дремал, и
даже на книгах Нового Завета явственно различается местами его искажающее
прикосновение... Враг... проникая в человеческое сознание авторов
Евангелия... сумел извратить многие свидетельства, исказить и омрачить идеи,
снизить и ограничить идеал, даже приписать Христу слова, которых Спаситель