"Андрей Кураев. Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче" - читать интересную книгу автора

политическим убеждениям, и по представлениям о задачах поэзии. Характерно,
например, определение, данное Есениным: "Скажи, кто такое Ленин? Я тихо
ответил: он - вы" (Есенин С. Сочинения в двух томах, т. 2. М, 1956. С. 177).
Образ "безличного" Ленина мы встречаем и у собрата В. В. Маяковского по
футуризму Вас. Каменского! ("Ленин - наше бессмертие" [ЦГАЛИ, фонд 14/97,
опись 1])... Маяковский воспроизвел два важнейших момента, характеризующие
представления о сакральном, присущие архаическим религиям; идею "всезнания"
учителя и идею безличного Абсолюта... Поразительно, что, живописуя свой
идеал, они, сами того не желая, совершенно бессознательно воспроизводили
черты архаического религиозного мышления, важнейшие типологические
особенности безоткровенных религий древнего Востока"*.
______________
* Пименов А. Непрошедшее прошлое: к характеристике нетеистической
религиозности // Религия. Магия. Миф. Современные философские
исследования. - М., 1997. СС. 285-286 и 289.

К этим наблюдениям стоит только добавить, что возможна и иная, уже не
восточная, а западная и исторически более близкая параллель к приведенным
поэтическим текстам. Это - гностицизм, проводящий четкое различие между
Иисусом и Христом. Христос - Божественный дух, подселяющийся к душе Иисуса в
минуту крещения в Иордане и оставляющий его перед распятием... Впрочем, сам
гностицизм есть попытка языческого прочтения христианского сюжета; попытка
перетолковать "новизну" Нового Завета в категориях архаики.
Можно также вспомнить творчество Андрея Платонова. В одной из его
повестей коммуна назначает точную дату построения Коммунизма. И вот, когда в
назначенный день рано утром главный герой выходит из своего барака, он
замирает, пораженный и возмущенный. Поражен он тем, что Солнце всходит на
Востоке! Как так - при коммунизме светило смеет всходить по старорежимному,
по-царски?... Это возмущение платоновского персонажа довольно точно передает
поистине космический размах замыслов и чувств, надежд и верований, который
был присущ народному восприятию большевизма. Большевизм воспринимался не как
социальная программа, а как поистине космический переворот, то есть
наделялся статусом религиозной мистерии, которая обладает магической силой
перебрасывать адепта с одного плана бытия в другой, "из царства
необходимости - в царство свободы"*.
______________
* И это хорошо понималось как раз теми, кто сознательно стремился к
вхождению в мир дохристианской религиозной архаики: "Необходимо выдвинуть
претворение буддизма в ленинизм" (Дневник Е. Рерих. Запись от 5.7.1926. - "Я
вижу как неслыханно пылает Восток". Алтайские записи Е. Рерих. //
Рериховский вестник. Публикации-сообщения-исследования. вып. 4. 1991,
Спб., - М., - Извара - Барнаул - Горно-Алтайск. с. 40).

Когда же энтузиазм религиозного переживания коммунизма угас,
обнаружилось, что без крипторелигиозной идеи страна не смогла прожить более
срока жизни одного поколения...
Впрочем, в конце 80-х гг. религиозный инстинкт нашей страны проявил
себя невиданным образом. У нас родилась неслыханная на Земле религия -
религия консумизма. Это форма религиозного инстинкта, которая исходит из
того, что смысл жизни состоит в том, чтобы потреблять. Клич "будем есть