"Андрей Кураев. Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче" - читать интересную книгу авторадогмы), оказывается в плену у безмыслия. Он подчиняет себя
неуловимо-туманным и логически бессвязным собственным "ощущениям" и общепринятым "мнениям". Отказавшись от изучения многовековой традиции христианской мысли, он со своими хилыми познаниями из области "научного атеизма" оказывается один против легионов неоязыческих и сектантских проповедников. От неверия мода бросается во всеверие, минуя трезвую середину Традиции. Сегодня впору не зазывать в храмы, а осаживать входящих в них: Ты всерьез понимаешь, куда ты пришел и зачем? Ты знаешь, как твоя жизнь изменится, если ты станешь христианином? Ты готов вынести эти изменения? Именно богословие тут уместно - как способ соотнесения с предметом верования всей периферии, всех подробностей жизни человека. Богословие призвано спрашивать: в верном ли месте ты провел границу между твоей христианской верой и твоими взглядами по иным вопросам жизни? Иногда человек становится слишком мнительным, и тогда он склонен видеть соблазн и угрозу для своей веры, там, где их на самом деле нет. Но чаще происходит наоборот: человек слишком рано разводит христианство и жизнь, полагая, что вере нет дела до таких-то заповедников его души и привычек его жизни и речи. Богословие напоминает, что думать надо и в мире религии. Мысль же есть различение. Различение предполагает умение выбирать. Выбор предполагает решимость сказать "нет" тому, что несовместимо с тем, чему уже сказано "да". В первые же дни моей учебы в семинарии в нашем классе произошел весьма знаменательный разговор. При нашем знакомстве друг с другом, уясняя, "кто как дошел до жизни такой", мы вдруг обнаружили, что один из нас был комсомольцем... Нет, комсомольцами были мы все. Но в моем классе практически институт, лет в 20 крестились, а после института шли в семинарию... Но один из бывших комсомольцев, как, оказалось, был поповичем. Это значит, что, будучи, в отличие от нас, с детства церковным человеком, он тем не менее вступил в организацию, мягко говоря, нецерковную. Но в ответ на мой возмущенный возглас: "Да как же ты посмел вступить в атеистическую организацию!" - он спокойно ответил: "А с чего это ты взял, что это атеистическая организация?". Я, конечно, тут же цитирую пункт 1 Устава ВЛКСМ: "Член ВЛКСМ обязан вести борьбу с религиозными предрассудками"... И что же я слышу в ответ? - "Правильно. Но ведь в этом же и состоит моя первейшая обязанность в качестве христианина!". И по сути это глубоко верно: вера всегда включает в себя элемент борьбы с суевериями. Богословский разум всегда осаживает религиозно-фольклорные, магические и языческие "предрассудки". Традиции мысли, позволяющие проверять "духовные ощущения", были устранены атеистическим воспитанием. А ведь эти традиции и так не были прочными в нашей стране. Россия была единственной европейской страной, в которой в состав университетов не входили факультеты теологии. Эта дистанция между богословием и университетами оказалась взаимно вредной. Без возможности постоянного общения, дискуссии, диалога, богословы нередко не замечали тех аспектов своей проповеди, которые становились все более проблематизируемыми в сознании светской интеллигенции. А университетская интеллигенция, будучи лишенной возможности частного, неофициального, повседневного контакта с богословами, оказалась поразительно беспомощной перед лицом сначала спиритических, а потом и атеистических брошюрок*. И вот |
|
|