"Вячеслав Куприянов. Башмак Эмпедокла" - читать интересную книгу автора

ротники в пошивочную мастерскую Литературного фонда Союза писателей, и
за это ему еще посвящали стихи: оМорозной пылью серебрится его бобровый
воротникп. Пришлось долго опровергать, что Евгений Онегин вовсе не сов-
ременный писатель, а лишний человек из прошлого века. Итак, Наполеон
Домкратович стал маркизом, но все уже порядком устали, добравшись до
имени Померещенского, некстати вспомнили инцидент с Завовулиным, предс-
тавив его так, будто орденоносец был побит, а не исцелен. - Как! Ордено-
носец! - послышались возмущенные голоса. - Подумаешь, орденоносец, все-
го-то орден оЗнак учетап, вступились за Померещенского и намекнули на
его чудеса, но заступникам возразили, что чудес не бывает, тем более, в
прошлый раз уже удостоили титула баронессы ведьму - простите - белую
колдунью Чернопятову... Узнав, что благородство его осталось без должно-
го признания, несмотря на продолжающиеся реформы, Померещенский сказал
об элитариях: - Плевать я на них хотел! - но спохватился, вспомнив о
волшебных свойствах своей слюны, и выразил свою мысль иначе: - Мы пойдем
другим путем! А тем временем распространились слухи о его самоубийстве.

* * *
Надо ли говорить, что здоровье Померещенского волновало не только его
поклонниц, которые засыпали поэта письмами, прочитав его новое стихотво-
рение, где любимая женщина опять его не понимает. И не только политичес-
ких деятелей, которым было важно, чтобы перо поэта было всегда наготове,
чтобы поддержать изверившихся в коммунизм или не доверяющих рынку, чтобы
заклеймить врагов нации, клевещущих на наш строй, или осадить зарвавших-
ся друзей народа, которые воюют с демократами. И простые люди на улице,
завидев поэта в шапке, сочувственно качали головами - уж не болят ли уши
у поэта от глумливого шума черни? А завидев поэта без шапки, жалели - уж
не склероз ли, забыл дома шапку... Сейчас никто уже не припомнит, кто
первый кому позвонил, кто какую версию самоубийства литератора предста-
вил своему собеседнику, но об этом говорили все и долго, тем более теле-
фон в России еще не перешел на оплату по счетчику. Говорили, что снова
был замыслен путч, в столицу двинулись войска, но слава Богу, (тут же
спохватывались - прости, Господи) на подступах еще к району Кунцева были
остановлены и повернули назад: Померещенский со связкой гранат бросился
под головной танк. Гранаты были ему подарены еще вьетконговцами во Вьет-
наме. Вовсе не так, говорили другие, не гранаты, а итальянская мина все-
му причиной, подарена она была афганскими моджахедами вместе с дублен-
кой, в которой он и вышел навстречу танкам. Какая дубленка, - слышались
возражения очевидцев, ведь сейчас лето, и при чем здесь танки! Поэт
взорвался на мине там, где положено поэту - у памятника Пушкину на
Тверском, а совершилось непоправимое в знак протеста против тлетворного
влияния на русскую историю пушкинских слов: опоэзия, прости Господи,
должна быть глуповатап. Эту фразу использовали то критики против поэтов,
то поэты, отбиваясь от критиков, и все ради родной словесности. А при
необъятной любви народа к поэзии это не могло не воздействовать на со-
борный разум, особенно на пути демократического развития. Протестуя про-
тив преемственности в области глуповатости, самоубийца в последний мо-
мент произвел оума холодное наблюдениеп и решительно отдалился от Пушки-
на, пожалев, как-никак, кумира своего, и взорвался уже около оМакдо-
нальдсап в знак протеста против засилия бездуховной американской цивили-