"Елена Купцова. Смерти нет " - читать интересную книгу автора

придавила, подмяла под себя. Глаза закрывались сами собой. Марго провалилась
в тяжкий тягучий сон, где все полыхало, и взрывалось, и заволакивалось
черным дымом.
- На вашем месте я не стал бы ничего скрывать. Все равно все выясним.
Вам же будет лучше, если поможете нам.
Полный мужчина с одутловатым лицом и неприятными колючими глазами ходил
по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. От этого беспрестанного
движения у Стаса рябило в глазах. Голова раскалывалась от бессонной ночи.
Было нестерпимо трудно удерживать вертикальное положение на стуле. Его
допрашивали уже битый час. И только сейчас он окончательно осознал, что
произошло. Вадим...
- Он был больной человек. Одержимый навязчивой идеей. Сумасшедший,
можно сказать.
- Интересно. И какой именно идеей он был одержим?
- Он говорил, что хочет убить... м-м-м... Ленина.
- Вот как! Значит, вы знали об этом?
- Знал.
- Почему не сообщили нам?
- Мы не воспринимали его всерьез. Видите ли...
- Я-то вижу, а вот видите ли вы? Налицо заговор с целью убийства вождя
нашего государства. Вы член партии эсеров?
- Помилуйте!
- Об этом не может быть и речи! Вы, Станислав Валерьянович, видно,
принимаете нас за простодушных идиотов.
- Но вы совсем не так меня поняли. Никакого заговора не было. Вадим
действовал в одиночку, видимо, в состоянии аффекта. Никто из нас не знал...
не думал...
- Вы лжете. Зачем? Бессмысленно, Станислав Валерьянович. Только полное
признание может спасти вас от расстрела. Вы и сами не понимаете, во что
вляпались.
- Но, товарищ...
Стае запнулся, не зная, как обратиться к своему грозному собеседнику.
События развивались с такой умопомрачительной быстротой, что он попросту не
поспевал за ними. Их разудалые пьяные разговоры грозили перерасти во что-то
ужасное, роковое, неуправляемое. Надо было срочно найти нужные слова, чтобы
прояснить это чудовищное недоразумение.
- Товарищ...
- Игнатьев.
- Товарищ Игнатьев, вы должны мне поверить. Какой из меня заговорщик?
Я - художник, политикой никогда не занимался. Моя политика - это искусство.
Вы видели мои картины?
- О них мы еще поговорим. Так, значит, он был там один?
- Конечно, один. Он вообще был очень одиноким, замкнутым человеком.
- А кто это? - Игнатьев подошел к столу, пошуршал бумагами, извлек из
стопки большой лист и ткнул в лицо Стасу. - Кто она?
С белого листа на Стаса смотрело лицо Марго. Головка На тонкой изящной
шее чуть склонена набок. Лучистые глаза улыбаются ему. Его последний
набросок.
- Моя муза.
- Фамилия? - рявкнул Игнатьев.