"Елена Купцова. Смерти нет " - читать интересную книгу автора

почувствовала себя обновленной и здоровой. Глядя на строгие, величественные
очертания гор, она чувствовала, как отваливаются засохшие корки,
разглаживаются рубцы и шрамы, как очищается и крепнет ее дух. Она была
готова жить дальше.
Когда и имение было продано, Марго обратила часть денег в золото и
драгоценности и, зашив аккуратно в подол потертого кургузого пальтеца,
специально приобретенного по этому случаю, отправилась в Тифлис. Сабет
встретила ее восторженно, устроила жить у себя и с утра до ночи без умолку
болтала, просвещая ее по поводу тифлисского житья-бытья. Но прежней близости
не возникло. Слишком многое разделяло их.
Марго скоро съехала от нее, что-то переводила, выучилась печатать на
машинке, брала уроки пения у знаменитой Суламифи Заболоцкой. У нее
обнаружилось нешуточное меццо-сопрано, темный бархатный голос, напоминавший
прикосновение крыла ночной птицы. Она пела на музыкальных вечерах и имела
большой успех. Суламифь, обычно скупая на похвалы, прочила ей большое
будущее. "Вы опоздали родиться, Марго, моя милая, - говорила он. - Лет
десять назад вас бы на части рвали. Цветы, поклонники, гастроли. А теперь...
новое время, новые песни. Но, как знать, может быть, еще все переменится".
Жизнь действительно менялась с устрашающей быстротой. Отречение царя,
Временное правительство, потом какие-то большевики. Война, разруха, голод. В
ноябре 1917 года Армения и Грузия объявили себя независимыми от России. К
Марго прибежала возбужденная Сабет и сообщила, что Дро вошел в правительство
Армении. Она собиралась домой. А Марго все чаще посещала мысль о Петербурге,
где жила сестра матери, ее единственная родня. Когда в Грузию вошли
английские и немецкие войска, ее решение сложилось окончательно.
Петроград встретил ее холодным мелким дождем. Колючий ветер бросал
пригоршнями капли ей в лицо, они стекали по щекам, пробирались за воротник,
пронизывали холодом до костей. Марго поплотнее запахнула драгоценное
пальтишко, подхватила за ручку чемоданчик с вещами и побрела по Невскому
проспекту. Высокие дома смотрели угрюмо, многие окна были заколочены или
зияли пустыми глазницами выбитых стекол. Город напоминал выздоравливающего
от тяжелой, мучительной болезни. Преобладающим цветом был серый, серое небо,
серые стены домов, серые липа людей. Марго, выросшей на юге, привыкшей к
ярким краскам, стало не по себе от этого однообразия. Глаза устали, чемодан
немилосердно оттягивал руку. Кроме того, она совсем отсырела и продрогла.
Пути, казалось, не будет конца.
Она сама не помнила, как добралась до Мойки. Ориентиром был дом
Пушкина, тот самый, куда его привезли смертельно раненного после дуэли. Дом
тетушки должен быть совсем рядом, а точнее, через один от него.
Марго почувствовала, что больше не может ступить и шагу. Она поставила
чемодан на тротуар и в изнеможении опустилась на него. Никто не обращал на
нее ни малейшего внимания. Редкие здесь прохожие скользили мимо, как тени,
бесплотные и почти прозрачные. Таким и стало ее первое впечатление от
Петербурга. Город теней.
- Прошу извинить, - обратилась Марго со своего чемодана к проходящей
мимо женщине в потертой шляпке и старомодных ботиках, явно из "бывших". -
Скажите, где тут дом Пушкина?
Та посмотрела на нее как на умалишенную. Какой может быть Пушкин, явно
читалось в ее глазах. Кого он может еще интересовать?
- Дом Пушкина, - повторила Марго, чувствуя себя до крайности неловко. -