"Владимир Кунин. Интеркыся: дорога к звездам (кошачий авантюрный роман) " - читать интересную книгу автора

далеко не кошачьему продукту, он мне с каждого гонорара, с каждого аванса, с
любой халтурки покупал банку консервированных оливок и первое время даже
устраивал маленькие представления для своих друзей. Он брал самую большую
оливку в зубы, опускался на ковер, становился на карачки и, оскалившись,
тянулся ко мне. Я подходил и осторожно зубами вынимал изо рта Шуры эту
оливку под шумные аплодисменты присутствующих.
Если же гостей не было, а оливки имелись, то мы все равно частенько
исполняли этот, как говорил Шура, "смертельный номер". Просто так. Друг для
друга.
Иногда, глядя на то, как я лопаю оливки или маслины, Шура вспоминал
какую-то "чеховскую Кошку", которая жрала с голодухи огурцы. Долгое время я
думал, что "чеховская Кошка" - название неизвестной мне кошачьей породы.
Вроде "сиамской Кошки" или "сибирской". Но потом узнал от Шуры, что Чехов,
вроде моего Плоткина, тоже был литератором, и Шура его очень любил и уважал.
А вот как сам Чехов относился к моему Плоткину - об этом никогда разговора
не было...
... Короче, жрал я этот потрясающий "татарский бифштекс", свежайший
сырой мясной фарш, закусывал своими любимыми оливками, чем привел в немалое
удивление и своего Водилу, и Лысого, который время от времени заглядывал ко
мне под стол и говорил:
- Ну и котяра... Вот это да!..
- Кыся - что надо. Можно сказать - друг, товарищ и брат. А
башковитый!.. Он про тебя счас такое понимает, что если бы ты, к примеру,
узнал - сразу бы выпал в осадок, - вдруг сказал Водила.
Я с перепугу даже есть перестал. Ну что за трепло?! Кто его за язык
тянет раньше времени?! Ты подожди, когда Лысый сам расколется. Когда первым
заговорит о деле...
Но Лысый, слава Богу, не принял всерьез последнюю фразу Водилы. Он
рассмеялся и, словно отвечая мне, сказал:
- Слушай... Я все хотел с тобой об одном деле поговорить.
Ох, елки-палки! Неужели я действую и на Лысого?! Потряс!!! Как же это
обратить в нашу с Водилой пользу?..
А мой Водила, засранец такой, не просек ответственности момента -
заткнуться и слушать - и говорит Лысому:
- Ты еврей или русский?
Лысый обиделся, разозлился, разнервничался:
- Да ты чё?! Белены объелся?! Нашел, бля, еврея!.. Да я русак чистейших
кровей! Да я этих жидов!.. Ты чё? В своем уме?!
- Ну все, все... Извини, браток, - говорит мой Водила. - Просто ты счас
в столовке сидишь, кушаешь, а беретку свою не снимаешь, как положено по
христианскому обычаю. Вот я и подумал - уж не еврей ли ты? Им то, как раз по
ихней вере, положено за столом сидеть в такой шапочке - кипа называется...
Лысый нехотя стянул берет с головы и обиженно произнес:
- Ты тоже, знаешь, говори, да не заговаривайся. Я, может, стесняюсь
здесь своей плешью отсвечивать. Вот и ношу беретку.
- Госссподи!.. - виновато вздохнул Водила. - Да носи ты хоть
шапку-ушанку, хоть с голой жопой ходи- кто тебе тут чего скажет? Не, правда,
извини меня, корешок... Не хотел обидеть. Тем более что я лично евреев даже
очень уважаю. Не обижайся. Давай я лучше тебе частушку хорошую спою, чтобы
ты на меня зла не держал...