"Владимир Кунин. Кыся" - читать интересную книгу автора

тело, тащит гору грязной посуды. Увидела дохлую крысу, как заорет на всю
шашлычную! Кухня сбежалась на крик, кладовая, разделочная, посудомойка... Даже
шеф-повар Сурен Гургенович. Даже два бандита, которые охраняли эту шашлычную, и
то прибежали с пистолетами в руках. Картинка маслом!
Все столпились вокруг меня и дохлой крысы, ахают, руками машут, а я сижу себе
так невзрачненько, головку опустил, умываюсь, усы лапой разглаживаю, дескать,
"Что вы... Какие пустяки. Не извольте беспокоиться -- я для вас всех
крыс в мире переловлю..."
Сурен Гургенович так задумчиво говорит:
-- Значить, у нас появились крысы... Значить, может приехать санэпидстанция...
Значить, все посыпют ядохимикатами, а нас закроют... Или возьмут с нас столько
долларов, что мы потом кровью кашлять будем.
У нас теперь все почему-то на доллары...
-- Значить, этого нельзя допустить, -- говорит Сурен Гургенович. -- Каждый сам
понимает. Значить, нам нужен этот Кот!!! Крысу выбросить, Кота накормить! В нем
наше спасенье. Вот, что это значить!!!
С тех пор, я изредка приношу в эту шашлычную дохлую крысу, имени моего друга
Бродяги, и тем самым подтверждаю свою беззаветную службу Сурену Гургеновичу,
его шашлычной и всем остальным жуликам, которые здесь работают.
Я даже Бродягу сюда приводил кормить. А прошлой зимой у меня был длительный,
почти двухнедельный роман с одной Кошечкой -- она сейчас эмигрировала по
еврейской линии -- так мы туда вдвоем жрать ходили. И все это воспринимали, как
должное. А крыс в этой шашлычной отродясь не было! Это я их туда носил.
Господи, как мысли скачут... Бедный Шура! Три, от силы четыре дня он будет
спокоен, а уже на четвертый он же помчится искать меня по всему району! Он же
просто с ума сойдет от горя. Работать не сможет... Он мне уже раз сто говорил,
выпуская меня на улицу:
-- Мартышка, вот ты уходишь, а ведь я без тебя ничего не могу сочинить. А если
я не смогу сочинять -- мы останемся без заработка. Ты еще пожрешь в своей
шашлычной, а я куда денусь без денег? Я могу умереть с голоду. Так что ты уж,
пожалуйста, сильно не задерживайся -- одна драка, две Кошки, и все!
Договорились? Помни, что ты моя Муза, Мартын...
Боже мой, что же делать?!. Ведь если я правильно понял из разговора этих
"водил", как они сами себя называют, именно мы, с
"моим" джинсовым, будем три дня плыть до Киля, два дня пилить до
Мюнхена, там разгрузимся у какого-то "Сименса" и, возможно,
отдадимся этому Сименсу во фрахт. То есть станем работать на Сименса, потому,
что мы, русские, для Сименса гораздо дешевле, чем их собственные немецкие
водилы. Тогда мы задержимся в Германии еще недели на три-четыре... Потом снова
загрузимся у Сименса в Мюнхене и вернемся в Киль. Там въедем на наш теплоход и
поплывем домой. Это еще почти трое суток. Короче, дома меня не будет, значит,
около месяца?.. Или того больше... Мама родная!.. Что же это с Шурой-то
будет?!!
Я чуть не расплакался. Я представил себе исхудавшего, небритого Шуру Плоткина,
одиноко лежащего на своей широченной тахте. Он ее почему-то
"станком" называет... Невидящими глазами Шура смотрит в потолок и
шепчет слабым-слабым голосом:
-- Мартынчик, где ты?.. Мартышка, единственный мой. На кого ты меня покинул?..

В квартире срач, грязная посуда со ссохшимися объедками горой громоздится в