"Г.Ф.Кунгуров. Албазинская крепость." - читать интересную книгу автора

столетней лиственницы. Казаки Степан Клин да Васька Луков воздали мертвым
должное: из того пня вырубили искусно облик Николая-чудотворца, сверху
воздвигли шатер, а на шатре крест. Подле этой часовенки и схоронили павших
товарищей. Так на Крестовом вместо одного креста стало десять.
Поставили казаки на пепелище новое зимовье-времянку и начали спешно
чинить старые дощаники, чтоб весной вслед за уходящим льдом плыть
навстречу Ярофею.



МАРФА ЯШКИНА

Рать Ярофея зимовала на Олекме. Поставили казаки зимовье, опасаясь
набегов иноземцев, огородились высокой засекой, укрепились заломами. Ждали
весны. Окрестных эвенков покорили; привел их Ярофей под царскую руку,
собрал ясак богатый. Дальние стойбища эвенков отбивались яростно;
грозились пойти большим походом. Ярофея и его людей похвалялись покорить.
Много раз Ярофей ходил на них ратным боем и повоевать не мог. Пленил лишь
сына и двух братьев эвенкийского князя Мамтагира. Держал их Ярофей
заложниками.
Сгустилась ночь над тайгой, в черноте потонули и леса и сопки.
Смолкли на казачьем становище собаки. Глох в тишине далекий вой бездомного
волка. Казачьи жонки собрались в большое зимовье коротать ночь. Ждали они
казаков из дальнего похода с удачей и добычей.
Степанида сидела на корточках у очага, разгребая жаркие угли, пекла
на них толстые лепешки, ловкой рукой прятала под платок рыжие пряди, чтоб,
рассыпаясь, не обгорели. На скамьях у камелька сидели казачьи жонки: Елена
Калашина, косая Аксинья Минина, Палашка Силантьева, а многие, забившись на
лежанке, спали. Жонки жмурились от дыма и копоти, чинили походную
одежонку. Молчали.
Степанида нетерпеливо ждала Ярофея. С боязнью думала: не побили бы
иноземцы Ярофееву рать. Знала: в походах крут и всполошен Ярофей,
вспоминала синеву его глаз, лихих и ярых, вздернутые клочковатые брови,
грубый окрик, от которого шарахаются в тревоге казаки. И эти же синие
глаза чудились ласковыми, дремотными: глядишь в них, как в небеса, ни
тучки в них, ни облачка - чистые, ясные... Степанида, вслушиваясь в лай
собак, поднялась, подошла к оконцу, глянула в темноту и вернулась к очагу
опечаленная.
Поодаль сидела на лежанке Марфа Яшкина. Накинув сборчатую шубейку на
голые плечи, она заплетала косы. Марфа слыла за первую певунью,
хороводницу и вызывала у жонок ревнивую зависть. Липли к ней казаки
неотвязно, как к сладкотелой медунице. И хоть Марфа и мужняя жена, а
примечали жонки за ней худое. Как зальется смехом душевным да трепетным,
аль запоет тонко, жалостливо - жонки в один голос:
- Ах, сызнова медуница мед сочит, обливает им казаков непутевых!..
Хоть бы о муже печалилась! Где он?
Скажут это жонки, меж собой посудачат, а каждая о себе в заботе и
суете, как бы своего мужа уберечь, иначе зараз обворожит, опьянит.
Марфа повязала косы, потянулась, шубейка соскользнула с плеч.
Тускло горел камелек. Желтые пятна лениво ползли по гладким молочным