"Людмила Ивановна Кунецкая, Клара Александровна Маштакова. Мария Ульянова (Жизнь замечательных людей) " - читать интересную книгу автора

"Прекратить!"
Окно камеры невелико, но если встать на стол, то видно противоположные
стены тюрьмы. Мария Ильинична стоит у окна часами, напряженно вглядываясь в
окна. В их темных провалах лишь неясные светлые пятна лиц. Узнать никого
невозможно. И вдруг в одном из окон вспыхивает яркий лучик. "Что это может
так блестеть?" Погас, опять вспыхнул! Кто же из политических заключенных не
знает азбуки Морзе?! "Всем политическим! - читает Мария Ильинична. -
Передайте: в Москве арестовано 20 человек", и дальше следуют имена. В
окошке, расположенном в угловой части стены, тоже вспыхнул лучик: "Мы из
Екатеринослава, откликнитесь". Мария Ильинична поспешно перерыла свое
имущество. Вытащила небольшое зеркальце. Увы, солнце не светит на ее
сторону. Надо ждать второй половины дня.
Вскоре переговоры наладились. Утром она принимала сигналы солнечных
зайчиков. После двух часов могла отвечать. "Зайчики" порхали от окна к окну.
Так Мария Ильинична узнала, что, кроме Москвы, аресты произведены еще в ряде
городов. И вот сидят здесь, в Таганской тюрьме, товарищи из Екатеринослава.
К ним никто не приходит на свидания, никаких писем, никаких посылок. Во
время первого же свидания Мария Ильинична просит мать, чтобы она сообщила
находящимся на свободе товарищам, что екатеринославцев надо поддержать. Так
у арестованных из других городов вдруг оказалась в Москве масса всяких
родственников: невесты, дяди, племянники, кузины и кузены. В Московское
охранное отделение посыпались прошения, запросы, письма, посылки. Теперь к
иногородним арестованным приходило не меньше посетителей, чем к москвичам.
Запретить эти посещения жандармы не могут, так как степень родства проверить
не представляется возможным, хотя жандармы отлично понимают, что все эти
смущенно краснеющие "невесты", как правило, впервые видят своих женихов
именно здесь, на свидании в Таганской тюрьме.
Первое свидание с матерью Марии Ильиничне было разрешено лишь 26 марта
в результате нескольких прошений, поданных Марией Александровной. Сколько их
на своем веку написала мать Ленина! Вот одно из них: "Имею честь покорнейше
просить Ваше Превосходительство разрешить мне свидание с дочерью моей Марией
Ильиничной Ульяновой. После ареста ея, я осталась, в преклонных летах моих
67 лет, совершенно одна, совершенно убитая горем, и нравственное состояние
мое страшно угнетено. Свидание с дочерью успокоит и ободрит меня, поэтому и
прошу Ваше Превосходительство разрешить мою просьбу..."*
______________
* ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, ед. хр. 6, л. 10.

"...Имею честь покорнейше просить..." - такова форма, ее невозможно
обойти, но покорности-то и нет ни в Марии Александровне, ни в ее детях.
Мария Александровна с достоинством держится в присутствии полицейских чинов,
ничем не выдает своего беспокойства, хотя вид дочери, которая под стать ей -
подтянута, энергична, - ясно говорит о недоедании, о плохом, сыром
помещении, об отсутствии необходимого движения. Мария Ильинична просит
передать книги и на немецком и на французском языках. Обещает делать
гимнастику и съедать все, что мать присылает. А для отдыха она вяжет - это
помогает коротать время.
Весть об аресте Маняши и Марка доходит до Владимира Ильича. Он спешит
ободрить их и поделиться своим "опытом" отсидки в одиночке. 19 мая он пишет
сестре из Мюнхена: "Как-то ты поживаешь? Надеюсь, наладила уже более