"Александр Кулешов. Черный эскадрон (Сб. "Мир приключений" 1987)" - читать интересную книгу автора

на задании в засаде, и там умудряется шепотом острить, рассказывать старые
анекдоты, что-то бормотать под нос. Но опыта у него больше, чем у нас у
всех, вместе взятых.
Второй, Джон, мой тезка; его, с тех пор как пришел я, стали называть
Джон-маленький. В отличие от меня, Джона-большого. Еще бы, он - метр
семьдесят, я - метр девяносто! Совсем молоденький, только из нашей школы,
весь такой ладный, быстрый, точный Он про эту школу много рассказывал, я
вам как-нибудь перескажу.
Наконец, третий - О'Нил, ирландец. Мне сдается, что мало на свете есть
полиций, где бы не служил хоть один ирландец. Он - "стрела" для Джона
маленького. Здоровый парень, ростом с меня, весом побольше, конечно,
рыжий, спокойный, а по части болтливости вполне компенсирует Гонсалеса,
если тот рта не закрывает, то этот, наоборот, раскрывает только, чтоб
пожрать, в этом деле он рекордсмен. И если не поел, становится мрачным,
злым, агрессивным. Выпить тоже не дурак.
Вот такая компания. Столы наши в одной комнате, и, между прочим, по ним
легко догадаться, кто где сидит. У О'Нила всегда там стоит термос с чаем,
какие-нибудь бутерброды, пакетики с поджаренным картофелем (а в глубинных
ящиках, если покопаться, найдется и кое что покрепче чая). У Гонсалеса на
столе полный хаос - бумаги, дела, журнальчики легкомысленного содержания,
фотографии кинозвезд и спортивных чемпионов, рекламные проспекты... У
Джона-маленького стол, как танцплощадка в парке перед грозой, - пустота
полная, у него все в ящиках разложено, вынимает только когда надо.
Вот так. У меня, конечно, все выглядит нормально. Нужное под рукой, не
нужное - в корзине для мусора. (Правда, я не всегда отличаю нужное от не
нужного.)
День мой строится так. Встаю, полчасика занимаюсь изометрической
гимнастикой, гантелями, эспандером, лезу под душ, бреюсь, одеваюсь и
выхожу. Завтрак и вообще еду я готовить не люблю, хоть и умею. Захожу в
кафе на углу и съедаю что под руку попадется, потом сажусь на автобус и
отправляюсь в присутствие. В восемь сижу за рабочим столом. Джон-маленький
уже на месте и вежливо здоровается.
О'Нил приходит с опозданием на одну-две минуты, хлопает нас по плечу так,
что мы чуть не падаем со стула, и орет во все горло "Салют!". Бывают дни,
когда он больше ни одного слова так и не произносит.
С опозданием минимум на четверть часа, запыхавшись, виновато оглядывая
нас, влетает Гонсалес.
- Понимаешь, - бормочет он, - вот незадача. Ну что ты будешь делать?
Автобус уходит, бегу, а наперерез мне кошка! И черная! Ну? Пришлось
подождать, пока пройдет кто-нибудь. И назло, только какая-то старушенция
плетется, пока она кошкин маршрут пересекла, два автобуса прошли! Ну? А
что было делать? - в глазах его столько скорби, словно он потерял любимого
человека. - Ведь черная! Я бы, конечно...
Он еще что-то бормочет, но в это время раздается сигнал, и мы двигаемся на
утреннюю оперативку.
Ее проводит начальник. Он любит это делать обстоятельно, сообщает всякие
цифры и факты глобального масштаба, никакого отношения к делу не имеющие.
Этим, по его выражению, он "расширяет наши горизонты".
- Вы, мальчики, - говорит он (мы все для него мальчики, хотя кому-то и за
сорок, и кто-то весит побольше ста кило граммов), - вы, мальчики, должны