"Олег Кулаков. Нукер Тамерлана " - читать интересную книгу автора

телевизором и сном, десантник-срочник действительно не по зубам. Настоящая
же крутость - она начинается позже, когда наука квалифицированно убивать
становится образом жизни.
На втором году службы мне стали закидывать удочки: как, мол, насчет
того, чтобы остаться на сверхсрочную? Я их понимал: сирота, без роду без
племени - в самый раз для государственного самурая. И рация на спине меня к
земле не клонит даже после марш-броска. На армейских харчах рост дошел до
двух метров десяти сантиметров, а вес - до ста тридцати килограммов.
Единственной потерей за всю службу был выбитый в драке с "дедами" зуб.
"Нет, - ответил я. - Не хочу".
Потому что хотел после армии закончить институт.
Демобилизовавшись, я вернулся в Питер, хотя меня там никто не ждал. И
поступил в Политех. И встретил двух человек, которые сделали для меня
больше, чем силы природы, принудившие родиться. Одним из них был Велимир.
Велимир Михайлович Салтыков - так его звали полностью. Гроссмейстер.
Наречен в честь поэта Велимира Хлебникова. Человек, которого я могу
называть своим другом. Странной для постороннего взгляда казалась,
наверное, наша дружба: он был на пятьдесят пять лет старше, но я никогда не
ощущал этой разницы в возрасте.
Начало было случайным, но затем мы еженедельно встречались целых семь
лет. Это, впрочем, было несложно, мы ведь жили на одной площадке. Я обитал
в однокомнатной квартире под номером тридцать шесть, а он - в однокомнатной
тридцать седьмой, которую, как впоследствии выяснилось, завещал мне. После
похорон меня известил об этом его друг-юрист, такой же старик, которому он
передал все бумаги. Друзей у Велимира было много, и в день кремации - он
распорядился кремировать тело и развеять прах над Невой - собралось столько
народу, что в зале прощания яблоку негде было упасть. А вот родственников у
него не осталось: его родные и родные его покойной жены погибли в блокадном
Питере, а единственный сын разбился в семидесятых - он был
летчиком-испытателем.
Я же на момент знакомства был двадцатилетним студентом-первокурсником.
Меня пытались засунуть в общежитие, но я ведь был питерский
сирота-детдомовец и потому мне удалось, собрав кучу бумажек и дойдя до
Смольного, выжать из городской администрации однокомнатную квартиру в
Купчине. И там же устроился дворником - папы-мамы нет, деньгами снабжать
некому, а на одну стипендию не протянешь. Это уже потом стал халтурить по
специальности.
Я наслаждался тем, что наконец один. Купил подержанную стиральную
машину и кучу поваренных книг, сам стирал и готовил. И балдел от процесса.
И строил себя - таким, каким хотел видеть.
С Велимиром сталкивался часто, но все общение до определенного момента
- "здрасьте - до свидания". Старичок был мне симпатичен. Знал от бабушек во
дворе, что он одинок, но - без подробностей. А в один прекрасный апрельский
вечер застал этого одинокого и безобидного старика в не очень хорошем
обществе: два охломона лет пятнадцати, акселераты хреновы, изрыгая перегар,
что паровоз дым, собирались устроить старику razdryzg. Ну прямо "Заводной
апельсин" Берджеса - я как раз на днях его прочел, купив на лотке. У
Велимира и парочка книг при себе была, держал под мышкой. Поймали они его
прямо перед подъездом дома, а меня судьба принесла в самый что ни на есть
нужный момент - эти ублюдки только собирались начать старика потрошить. Мое