"Олег Кулаков. Нукер Тамерлана " - читать интересную книгу автора

зачем?
Он посмотрел вслед удирающему незадачливому отряду. Господа мусульмане
побросали свое "оружие" и неслись так, что только пятки сверкали. Дмитрий
вздохнул: он все меньше и меньше понимал, что произошло и продолжало
происходить. Вот, например... Он подобрал копье и внимательно осмотрел:
самое настоящее боевое оружие, что-то вроде протазана<Протазан (нем.
Partisane) - копье с плоским и длинным металлическим наконечником. Оружие
ландскнехтов в XVI в. и телохранителей при монархах в XVII в.; в России
почетное оружие офицеров в начале XVIII в.> - толстое древко длиной около
метра восьмидесяти, листовидный наконечник сантиметров сорока в длину.
Наконечник хорошо, со знанием дела заточен - можно не только колоть, но и
рубить. Но почему - копье? Он же не в дебрях Амазонии, куда цивилизация
проникает лишь в виде очередной бесследно исчезнувшей экспедиции,
послужившей главным блюдом на сабантуе местных каннибалов. Почему праща и
камень? Самого хилого дробовика не нашлось? В Азии-то? Может, все-таки
Африка? Египет, например... Захудалый египетский кишлак, почти не
изменившийся со времен фараонов... Да нет, чушь! Но тогда что?
Коренастый очухиваться не торопился. "Похоже, я все-таки переборщил",
- подумал Дмитрий мимолетом. Он смотрел на селение, купающееся в тени
деревьев, решая, стоит ли туда идти. Там еда, вода и должна быть связь...
Потом снова перевел взгляд на копье, которое продолжал сжимать в руке. Оно
ему не нравилось. Будило то нелепое иррациональное чувство, которое он уже
испытал ночью. Леденящее ощущение какой-то необратимости и неправильности
происходящего с ним. И оно подсказывало, что в селение идти ни в коем
случае нельзя.
Логика протестовала. Он может похлопать коренастого по щекам, привести
в чувство или попросту взвалить на спину и отнести туда - к людям, к пище,
к воде и к своему благополучному возвращению домой из неожиданного и
непонятного путешествия. Он продемонстрирует мирные намерения, и все станет
на свои места...
Но осуществить все эти благие намерения мешало копье - оно было как
чудовищное наваждение. Он боялся этого копья с полированным древком и
заточенным наконечником - так же, как некоторые инстинктивно боятся пауков.
Без видимой причины, но - до судорог. Он положил копье на землю, рядом с
лежащим, надеясь, что, стоит выпустить оружие из рук, - и беспросветное
чувство безысходности отпустит.
Он напрасно надеялся. Не отпустило. Наоборот, захватило еще больше.
Почти не помня себя, Дмитрий раздел коренастого, стащив с него штаны и
рубаху. Натянул на себя. Шириной порты оказались вполне приемлемы, но едва
прикрывали колени. Штаны поддерживались на пояснице грубой веревкой, ни
одной пуговицы обнаружить не удалось. Он разорвал рубаху надвое, одну из
половин разделил еще на две части и обмотал получившимися лоскутами ноги.
Остаток набросил на плечи, чтобы хоть как-то прикрыть от солнца.
"Что ты делаешь? Это же безумие!" - шептал он себе. И не слушал себя.
Закончив приготовления, Дмитрий последний раз кинул взгляд на селение.
Он вернулся туда, где бросил мотыгу и кувшин, подобрал их и зашагал через
пустыню, забирая от селения вправо. Там тоже виднелась полоса зелени, но
она не была похожа на заселенное людьми место.
Копье он оставил. Ни за что на свете он не прикоснулся бы к нему еще
раз.