"Алексей Николаевич Кулаковский. Хлеборез " - читать интересную книгу автора

* * *

Через некоторое время командир роты действительно придумал: назначил
меня помощником старшины роты.
- Ты где ночуешь? - спросил, когда я по его вызову явился в штабную
хату. И сам же ответил: - В казарме? - Очевидно, видел меня там.
Что это за казарма? Стоял на колхозном дворе пустой амбар, с широкими
двойными дверями, с дощатым плотным полом - когда-то туда ссыпали посевной
фонд. Мы прорезали там два окна, позатыкали дырки под стрехой и сделали
двухъярусные нары. Спали там впритык, в тесноте - не в обиде. Умещались в
амбаре два взвода. Остальные бойцы и командиры разместились по хатам и тоже
в большинстве случаев спали где попало: на лавках, на сундуках, а то и прямо
на полу, на разостланной соломе. Занимались под жилье также гумна и овины,
где было сено или солома.
- Значит, в казарме? - переспросил командир роты. - Понятно. Ну, это
далековато да и неудобно. Надо, чтоб ты всегда был под рукой. - Он строго
глянул на старшину роты, который сидел на лавке возле стола и с кривой,
недоброй усмешкой поглядывал на меня. Не дождавшись от него никакого ответа,
добавил: - Теперь тут будешь ночевать! Понятно? - И показал пальцем на
длинную лавку, стоявшую напротив той, на которой сидел старшина. Немного
дальше, на лавке за столом, ютился писарь. Сбоку от этого писаря, в красном
углу, тоже на лавке, но стоящей поперек, занял себе место еще один писарь,
уже довольно пожилой человек в очках. Я понял, что они и спали на этих
лавках, может, немного отставляя на ночь свой рабочий, он же и общий
обеденный стол. Оба писаря оторвались от своих бумаг и тоже уставились на
меня. В их глазах я невольно заметил не только любопытство, но и тревогу. И
причина их тревоги была мне понятна.
Дело в том, что та лавка, которую командир роты отвел для меня, была
уже тех, на которых днем сидели, а ночью спали писари. И еще - стояла она
почти возле умывальника. Я сразу прикинул - если пожилой писарь ночью
вытянет ноги, то упрется мне в голову. А может и вовсе спихнуть меня с
лавки. Так писари, видимо, боялись, что я запротестую, и тогда командир роты
может загнать к умывальнику любого из них.
Возле пустого и холодного припечка стояла моложавая, но очень
исхудавшая, измученная женщина, наверно - хозяйка хаты. Командир роты
обратился к ней:
- Вы не против, чтоб наш новый помстаршины ночевал на этой лавке?
Только ночевал, так как днем у него не будет времени даже забежать сюда.
- Мне-то что?.. - как-то нервозно ответила женщина и оперлась сухой
рукой о припечек. - Не я же тут хозяйка. Пускай спит, если уместится. Только
подстелить у меня больше нечего.
- Подстелить? - будто переспросил командир роты. - Что нам подстилать
или настилать? Шинель-горемыку! Она у нас и подстилка, и одеяло, и подушка -
все вместе! Еще и свисать будет с этой лавки.
- А что телочка тут у меня, вы же знаете, - добавила хозяйка. - Куда ее
деть? В хлевушке тоже ваши спят.
- Выращивай, расти телочку! - похвалил командир роты. - Надо, чтоб у
тебя коровка была! Никому она тут не мешает!
- Она больше под кроватью, как котенок, - заметил старшина роты. Я
впервые услышал вблизи его голос и удивился, что он такой тонкий, будто