"Алексей Николаевич Кулаковский. Белый Сокол " - читать интересную книгу автора

совет женщины: видимо, верно она говорила, - может, завтра удалось бы найти
какой-нибудь транспорт. Но как надеяться на это? Там семья... Им, наверно,
труднее ждать его, чем ему шагать по темной, почти позабытой дороге. Писал
им, что постарается завернуть хоть на часок, а точного времени сообщить не
мог.
От таких мыслей пустяком казалось покалывание в правом плече - ноги как
бы сами прибавляли шагу. И все же, когда он возвращался к неумолимой
действительности, сердце сжималось при мысли, что если и хватит у него сил
на сорок километров, то до рассвета их не одолеть. А вдруг еще и с дороги
собьется?
Виктор припоминал: на пути должна быть небольшая деревенька. Если
ничего тут не случилось за годы войны, то она должна вскоре показаться.
Однако вот уже сколько прошел, а вокруг лес и лес, вдоль дороги - кустистые
заросли. Было немного звезд на небе, так и те скрылись за тучами, а может,
спрятались за густые кроны деревьев. Вокруг еще больше потемнело, и еще
трудней стало идти.
Угнетали, тревожили противоречивые чувства. Казалось, что если он
теперь не повидает жену, хоть на минуту не возьмет на руки сына, то жизнь
его превратится в сплошной мрак, он простить себе не сможет, что не
использовал этот, возможно, единственный шанс. С другой стороны - если
опоздает в часть и таким образом нарушит дисциплину, то кроме всяческих
укоров и, пожалуй, взыскания - загрызет совесть: как можно в военное время
допускать такие вольности? Учтут, что причина была исключительная? А может,
и не учтут...
Сапоги все набрякли от ночной сырости, и Виктор почувствовал, что ноги
его тяжелеют. Это немного испугало его, хотя он твердо надеялся на свою
выносливость: не такие переходы приходилось делать, не такие трудности
преодолевать! Неужели госпиталь отнял столько сил? Да не очень и долго
лечился; лишь хорошо отоспался, отмыл походную пыль - и уже выписали.
До слуха вдруг долетел отдаленный, неясный звук. Виктор насторожился.
Промелькнула догадка: наверное, из той самой деревни. Но мог и в лесу
кто-нибудь подать голос: сонная птица, зверек, даже волк. За войну их много
тут развелось. Вспомнилось письмо жены, в котором она рассказывала, как
прошлой зимой где-то на этой дороге волки погнались за их санями. Хорошо,
что в санях было немного соломы, стали жечь жгуты и отбились от стаи.
Звук повторился, и теперь Виктор ясно расслышал лай собаки. Значит,
деревня тут! Казалось, за всю его жизнь никакой другой звук не был таким
желанным и нужным.
"Собака лает - ветер носит!" А вот и не так! Надежду и радость принес
этот лай. Тяжесть в ногах сразу уменьшилась, гнетущее чувство в душе
улеглось. Поймут добрые люди там, в части, что человек не мог не завернуть к
семье, если оказался почти рядом. Наверняка поймут, что поддержать семью в
трудное время - это тоже долг воина.
Тонкий и незлой лай собаки доносился все отчетливее, и Виктор уже почти
не глядел под ноги, а шагал споро и уверенно, приняв за ориентир бодрый
голос, может, единственной в деревне дворняги. И скорее почувствовал, чем
увидел, что лесная чаща впереди начала понемногу редеть, выплыла навстречу
серая полоса горизонта и на нем несмело засверкала звезда. Лес кончился.
Надолго или нет, Виктор не помнил и почему-то не думал об этом. С радостным
чувством глядел на далекую звезду и представлял, что она светит как раз над