"Алексей Николаевич Кулаковский. К восходу солнца " - читать интересную книгу автора

очень дружелюбно проговорил, показывая на дверь кабинета:
- Побудь там, Света, пока я вот... Почитай что-нибудь.
Светлана зашла в кабинет, но лежавшие на столе журналы и книги так и
остались нетронутыми. Она уселась на мягкий диванчик, подогнув загорелые
коленки, и чуть не заплакала от обиды. Ей так хотелось погулять сегодня с
отцом, сходить с ним на полигон, а может, и прокатиться вместе: он на своем
Вихре, сером в яблоках, а она на Бондаренковом Лютом. И почему это отец
работает, все что-то диктует и диктует машинистке? Могла бы она, эта
машинистка, и не приходить сегодня. Никогда в выходные дни она не приходила.
Нет, не зря так не хотелось Светлане видеть ее здесь. Если бы машинистка не
пришла, то, наверно, можно было бы пойти с отцом на полигон.
Наконец Светлана успокоилась и принялась слушать, что диктует отец.
Дверь кабинета была приоткрыта; в перерывах, когда машинка не стучала, было
слышно, как отец шагает туда-сюда по приемной, как позванивают его шпоры. Но
слов нельзя было разобрать: отец говорил очень тихо и машинка заглушала его
голос. Скоро ли он кончит диктовать, скоро ли уйдет отсюда эта машинистка?
Медленно и скучно тянулись минуты. Конечно, во дворе было бы веселей:
там подошел бы к ней Бондаренко и придумал что-нибудь интересное, веселое.
Можно было бы пойти к пулеметчикам и покататься на тачанке. Но никуда не
тянуло Светлану. Даже Бондаренко не хотелось ей видеть. Она все слушала, как
стучит за дверью машинка, как глухо звучит голос отца. Слушала, ждала и сама
не заметила, как заснула. Может, в этом был виноват душный день, а может,
оттого так получилось, что ночью девочке снились страшные сны и она часто
просыпалась.
Сколько времени проспала тогда Светлана, никто не знает, как не помнит
этого и она сама. В памяти часто возникают только те первые минуты, когда
она проснулась. Двери кабинета и приемной были распахнуты настежь. Отец о
чем-то громко кричал в телефон, машинистка, хватая какие-то бумаги,
опрокинула столик с машинкой. Во дворе что-то страшно гремело, лязгало, в
окнах сверкал огонь. Нельзя было понять, сон это или ужасная явь. И будто в
этом непреодолимом сне и испуге перед самыми глазами мелькнуло дорогое,
крайне озабоченное лицо отца, потом откуда-то, словно из густого дыма и
пламени, выскочил Бондаренко. Светлана почувствовала под собою чьи-то
твердые руки. Может, Бондаренко, а может, отцовские. Все закачалось,
затряслось перед нею, что-то загудело над головою. Вдруг показалось, что она
куда-то едет. Раскрыла на мгновение глаза и увидела шофера с бледным
стриженым затылком, а рядом с ним - бойца в пилотке, надетой блестящей
звездочкой назад. Она прижалась к стенке кузова, сощурила глаза, чтобы
воспомнить, представить, что произошло, почему так долго не проходит этот
страшный сон? И опять внезапно окунулась в какую-то кипящую волну, опять все
скрылось с глаз, будто исчезло в бездне...
Потом уже глаза раскрылись, вероятно, оттого, что из-за тучки выплыло
животворное летнее солнце и лучи его пронизали веки. И, увидев солнце,
увидев чистое, спокойное небо над собою, девочка подумала, что теперь уж,
наверное, прошел этот ужасный сон. На миг ей даже показалось, что она где-то
у своего дома: будто возле того леска, за городом, куда часто бегали ее
подруги, или на мураве полигона, где в свободные минуты любят отдыхать,
наслаждаясь запахом молодого чебреца, кавалеристы. Вот и жаворонок поднялся
над головой, затрепыхал крылышками, зазвенел. Если это полигон, то тут и
речка недалеко.