"Лев Куклин. Повесть и рассказы из сборника "Современная эротическая проза""" - читать интересную книгу автора

непосредственным и непреодолимым образом? Если в первый раз случившееся
оказалось для меня некоторой загадочной неожиданностью, то почему это
происходит всякий раз с такой неотвратимой железной закономерностью?
Когда партнерша все ближе и теснее вжималась в меня во время очередных
незамысловатых па - большой грудью, тугим животом, живыми толкающимися
круглыми коленями - я ощущал сладкое томительное замирание внизу живота. Я
честно старался отодвинуться от горячей, как лежанка русской печи, Тамары,
но опять же - говорю честно - старался не из самых последних сил...
Мои брюки, мои бедные школьные брюки, - они же выходные и парадные, ибо
вторых у меня на тот момент просто не имелось в наличии - так вот, они в
известном месте натягивались тугим шалашиком. И как только выдерживала мое
внутреннее давление тонкая изношенная материя! Как она только не лопалась!
Странное дело: ежели честно признаться, то я острым внутренним чутьем
осознавал, что эта самая моя реакция была даже приятна Тамаре, и ежели бы
она не происходила таким явным образом и вообще никак не проявлялась - она
бы, наверное, даже удивилась или обиделась.
А так - все было в полном порядке...
Конечно, она никак эту мою реакцию специально не подчеркивала, и уж
словесно вовсе не комментировала, но так... так понятно прижималась ко мне -
не боком, а своим девичьим, налитым силой, фронтом, словно забирая меня
вместе со всем реагирующим организмом внутрь себя, вбирала, впитывала,
зажимая мою восставшую суть между своих могучих ляжек.
Я почти стонал от неведомого мне раньше мучительного наслаждения.
Танцы, ну - конечно же! - танцы! Под патефон...

...и придет, вернется на родной порог...

Пластинка кончалась, и я с замиранием ждал, что же делать, когда она
совсем кончится, оборвется печальным звуком в воздухе, как тогда себя вести,
куда деть свою зримую реакцию... Но Тамара женским демоническим чутьем, по
моему глубокому мнению - сверхъестественным, понимала мое состояние. По ее
губам не скользило даже тени усмешки, но какая-то легкая зыбь улыбки и
сочувствия и собственного удовлетворения пробегала по лицу, как
прикосновение паутинки, и я все же улавливал это прикосновение паутинки
удовлетворения, если не сказать - удовольствия, улавливал остро
циркулирующими во мне соками, индуцированными ее настроем.

...вернется на родной порог...

Цепко прижимаясь ко мне и прихватывая на всякий пожарный случай меня
крепенькой левой рукой, Тамара, не сбиваясь с темпа, подталкивала меня
коленом и животом ближе к ящичку и черному диску, который угрожающе замедлял
ход, правой рукой накручивала заводную изогнутую ручку (подобие дому, как
сейчас незадачливый шофер пытается пустить стартер) и ставила никелированную
головку микрофона с иглой на вывихнутой шейке снова на начало, на самый
краешек пластинки. Мои боль и острое наслаждение продолжались, и не было
сил, да и не появлялось желания прервать эту мучительную и прекрасную пытку.

Друг, старый преданный друг!
После долгих разлук