"Кирилл Кудряшов. Холод" - читать интересную книгу автора

пробки, хотелось еще меньше. Морозец хоть и крепчал с каждой минутой, но
по-прежнему оставался сносным - в конце концов, что такое для истинного
сибиряка какие-то двадцать - двадцать пять градусов. Так, мелочь. Жара!
Пусть даже и на открытом просторе, в снег и ветер. Все равно мелочь!
Поплавок легонько дернулся, и Женя навострил уши, готовый подсечь в
любой момент, но движение больше не повторялось - лишь иссиня-черная вода в
лунке пришла в движение, как будто там, в глубине, проплыло что-то большое.
- Большая рыба... - мечтательно пробормотал Женя, вспоминая
Хэмингуэя. - Где-то там, внизу, бродит моя большая рыба... Бродит, зараза,
наживку нюхает, но не жрет. И правильно, не фиг жрать мою наживку всяким
большим рыбам - все равно в лунку не пролезет, хоть задергайся.
Он никогда не был особо уж заядлым рыболовом, поэтому смутно
представлял себе даже, что за рыбины лежит сейчас рядом с ним. Пескари?
Караси? Ну, ясен пень, что не лососи, и бог с ним. Аналогично он не имел и
ни малейшего понятия о том, какая рыба вообще водится в Обском море, и
каковы ее предельные размеры.
Собственно говоря, именно это отчасти и было причиной того, что он
выбрался на рыбалку утром понедельника, когда народу на льду либо мало, либо
нет совсем. Не хотелось ударить в грязь лицом, когда его, рыболова с
месячным стажем, спросят соседи по льду, что же он поймал, а он не сможет
толком ничего ответить. В самом деле, завсегдатаи подледного лова, наверное,
долго бы смеялись, скажи он им, что поймал пяток селедок... Наверное, потом
предложили бы ему специальную наживку на килек в масле.
Но учиться никому не рано и никогда не поздно, правильно? И Женя свято
следовал этому принципу, считая, что имеет полное право заделаться рыболовом
в свои тридцать лет, при том, что раньше ловил рыбу только сачком в
аквариуме.
Поплавок дернулся еще раз. Дернулся, и резко ушел под воду.
- Попалась, зараза! - радостно воскликнул Женя, дергая леску вверх, и
вытаскивая из лунки... половину рыбины! Бедняга еще продолжала шевелить
плавниками, медленно открывая и закрывая свой рот, но и не специалисту в
области анатомии представителей класса рыб было бы ясно, что долго это
продолжаться не может. Хвост рыбины попросту отсутствовал, и из туловища на
снег сыпались кровавые потроха.
Чувствуя в руках предательскую дрожь Женя сорвал рыбу с крючка и
отбросил как можно дальше в сторону, чтобы снегопад скрыл от него эти
уродливые ошмотья.
- Тьфу, гадость! - он сплюнул на снег, стараясь стереть из памяти образ
рыбьих кишок, выпадающих из половины туловища. - Дерьмо! Мерзость!
Он терпеть не мог готовить, и искренне завидовал жене Татьяне, которая
могла одновременно потрошить рыбу и разговаривать с ним о том, что из этой
рыбы можно будет приготовить. Женя не понимал, как можно без омерзения
притрагиваться к этой пакости, соскабливать с рыбы чешую и разыскивать в ее
брюхе молоки. Рыбу он любил, но либо живую, либо жареную... ну ладно,
мертвая, но пойманная собственноручно - тоже сойдет, но уж точно не
разрезанная пополам.
С этого момента можно было считать день испорченным окончательно и
бесповоротно - никакой снегопад не мог подпортить настроение начинающему
рыболову больше, этот жуткий улов. Желание закидывать леску по новой пропало
начисто - словно ножом отрезало... Как ту рыбину...