"Николай Кудрявцев. Что уж, мы уж, раз уж, так уж..." - читать интересную книгу автора

должное. Он понюхал сигару, вынул из кармана большевистскую
листовку-воззвание "К товарищам солдатам и матросам!", свернул большую козью
ножку и, растирая пальцами сигару в махру, высыпал ее в самокрутку. Чиркнув
спичкой и прикурив, он глубоко затянулся и выпустил густую, благородную
струю дыма в толпу австрийских солдат, чтобы не думали, что он эгоист.
Видя, что дипломатические отношения налаживаются, офицер приободрился
и, на ломаном русском языке, объяснил Брыне, что он их неправильно понял.
Оказывается, его никто не хотел обижать. Просто, видя, что сослуживцы Брыни
внезапно исчезли, австрийцы решили пригласить Брыню в гости, чтобы он не
тосковал в одиночестве. Веревками его не связывали, а привязали к нему
шинель, чтобы, не дай Бог, не потерялась по дороге. По щеке ударили
нечаянно, отгоняя мух, чтобы не тревожили сон.
Брыня был тронут радушием австрийских товарищей и согласился погостить
у них, вспомнив, что последний раз он был в Австрии очень давно, еще тогда,
когда в составе гвардии Александра Васильевича, переходил через Альпы.
За два года, что он гостил в Австрии, Брыня достал всех, особенно
владельцев пивных заведений. Уж слишком вместительное было у него нутро. Да
и сам Брыня стал о чем-то задумываться, но это что-то никак не хотело
принимать четкие очертания. И вот, однажды, к нему незаметно подкралась
тоска и шепнула:
- Пора, парень, и честь знать. Загостился ты тут, а Россия ждет своего
сына.
- Точно! - Брыня допил девятнадцатую кружку пива и стукнул ею о
столешницу. - Пора!
На подъем, он, был легок. Известно, чем кончаются долгие сборы. Брыня
быстренько выбил у австрийцев контрибуцию, в виде двадцати одного ящика
венгерского вермута, одной телеги и двух трофейных владимирских тяжеловозов.
Груз бережно погрузил на телегу и укатил на северо-восток, обдав местное
население пылью.
Россия встретила его яркими лозунгами и толпами кожаных
экспроприаторов, размахивающих маузерами. Брыня был сказочно удивлен тому,
что все, теперь, принадлежало народу и, кстати, его груз тоже. Несколько
самоубийц попробовали разделить содержимое Брыниной повозки между
голодающими губерниями Поволжья, но Брыня объяснил, в резкой форме, что его
груз не делится. Возражать никто не стал, и он укатил в выбранном ранее
направлении.
Фофанка понравилась ему отсутствием комиссаров, белых офицеров, казаков
и махновцев. А когда он понял, что здесь нет, не только Антанты, но и вообще
никого, то просто влюбился в эту жизнерадостную деревню. Выбрав первый
попавшийся дом, и перетащив туда хрупкий груз, он занавесил окна и стал
праздновать новоселье.
Через неделю он продрал глаза и увидел за столом, напротив себя,
молодую, улыбающуюся девушку.
- Брыня! - Рявкнул он и помотал головой, прогоняя наваждение.
- Акулина. - Тихо выдохнуло наваждение и залилось румянцем. -
Откушайте, пожалуйста, а то все пьете и пьете, а не закусываете. - И она
придвинула к нему здоровенную, чугунную сковороду с жареной картошкой и
миску с солеными огурцами.
Брыня с удовольствием откушал и познакомился с Акулиной поближе, отчего
та долго пребывала на вершине счастья. А когда выяснилось, что Брыня без