"Андрей Кучаев. Темная сторона любви (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

музея заколку из "черноморского захоронения", принадлежавшую "Римлянке".
Смотритель страшно радовался, что
"впарил" ее мне - ведь она была из пластмассы, которую он выдал за
коралл! - я же ничего драгоценней не держал в руках - она была ее!
Единственный, с кем я дружил, был старик, которого я постоянно встречал
в библиотеке, он собирал материалы по происхождению славянских племен,
которые чудом сохранили в языке и обычаях приметы тех, канувших в Лету
римлян.
Вообще-то он просто начитался Фоменко плюс Носенко, меня он привлекал
другим, он был болен редкой болезнью - его вывели из летаргического сна,
который длился пятнадцать лет. Часть его нервных клеток в мозгу претерпела
изменения, и он совершенно не воспринимал окружающее, он считал, что живет в
какую-то отдаленную эпоху, но и о ней он не мог сказать ничего
вразумительного.
Однажды я ему показал портрет римлянки, он страшно оживился и сказал,
что это его сестра.
- Она больна, кроме меня, за ней никто не ухаживает, просто не
представляю, что с ней будет после моей смерти, а мне осталось не так много
- Вы не можете отвести меня к ней? Познакомить?
- Почему нет? Она ведь девушка, хотя вы все равно не можете на ней
жениться.
- Какая досада, - сказал я. - А почему, позвольте спросить?
- Она - весталка, если нарушит обет, ее живой зароют в землю.
В назначенный день мы отправились к "весталке". Я купил яблок и цветы.
Дверь старик открыл своим ключом, хозяйка уже не встает, пояснил он.
Я приготовился встретить тяжелый запах и мумию в постели.
В квартире пахло фиалками. И еще чем-то. Вы догадались, что я уловил
запах амбры, говорят, римляне применяли ее при бальзамировании
Все окна были открыты. Худая до прозрачности женщина лежала на боку,
лицом к окну. Излишне говорить, что голова ее лежала на согнутом локте.
Именно так, как ей и полагалось лежать. Как она всегда лежала.
- Паралич, - сказал старик. - Но хлопот совсем немного.
Вскоре после нашего визита старик перестал приходить в библиотеку.
Переждав неделю, я отправился к нему. "Умер, - сказали мне соседи,
глядя на меня с ненавистью - квартирный вопрос - понял я. - Просил передать
тому, кто спросит", - с этими словами мне все-таки передали ключ. Я оценил
такую самоотверженность и сделал вид, что не удивился.
Да я и не удивился.
Я пошел к "римлянке", как я ее назвал без колебаний, в тот же вечер.
Она лежала в той же позе: голова на согнутом локте, лебединая шея
поддерживает ее точно так же, как это делают птицы, когда кладут свою голову
на сложенные крылья. Я осторожно вонзил зубья заколки-крокодила во все еще
густые, когда-то русые волосы римлянки на затылке.
Вы можете считать, что я не в своем уме, что я все придумал, - дело
ваше.
Но я переселился к моей "римлянке", поменялся с теми самыми соседями, у
которых комнатка оказалась, на мое счастье, меньше моей, они охотно
согласились. Жилищное начальство поморщилось, но ведь в конце концов кто-то
должен ухаживать за одинокой? Вопрос - вопросом, но люди все-таки еще
остаются людьми даже на бывшей станции