"А.Кубатиев. Рукопись, найденная в парке" - читать интересную книгу автора

Политическое Управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Один из его
предков был во время Великой Войны Советского Народа сыном ПУРККА!
Похлопаем ему, товарищи!
Все захлопали, и я тоже. Выскочил Пурккин. Одет он был в салатную
парчовую гимнастёрку с оранжевыми петлицами и голубые джинсовые галифе под
цвет глаз и чёрные сапоги с красными голенищами. Голос у него был ничего
cебе, приятный. Аккомпанировали ему слепой домбрист-китаец и пианистка в
монгольском халате. Две песни, которые он пел, я записал, но спечатывать
не стал - много места. Одна называлась "Мы мирные люди, но наш бронепоезд
стоит на опасном пути". А другая - про еврейских подводников-антифашистов,
"Подводная лодка "Жёлтая звезда". Классная песня, но слова я не просёк,
надо потом будет спечатать и гармонии подобрать - домбра у Асельки есть.
Потом Пурккин откланялся и убежал, а на сцену вышел мужик в розовом трико
и жилете и женщина в балетной пачке и начали танцевать под фанеру, но
очень стучали ногами и я не понял, что они танцевали.
Потом вылетел конферансье и очень радостно объявил, что все, кто ещё не
получил индивидуальные пакеты, могут зайти в бельевую гостиницы, а теперь
выступает любимица Четвёртой воздушно-десантной дивизии "Лебедь" Авдотья
Пуркуа! Со знаменитым послевоенным шлягером "Дизайнер, что готовит борщ"!
Но тут вышел прокол, потому что это была никакая не Пуркуа. Под неё
загримировали какую-то жучку, и пела она тоже под фанеру, но зрители уже
все, кроме меня, хорошо укушались и ничего не замечали, а мне стало
противно, и я пошёл в номер.
Надо было спуститься в холл (здесь его почему-то называли вестибюль), а
оттуда лифтом подняться к себе на этаж. Рядом с лифтом были телефонные
автоматы с привязанной к ним на леске старинной китайской монетой. А над
каждым телефоном висел плакат с отвратным ушастым мужиком и надписью:
"ТСС! МЕЖДУ НАС ДВОИХ ВСЕГДА МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ТРЕТИЙ!" Подпись была
незнакомая - "А. РАЙКИН". Я переписал плакат в дневник и пошёл к себе -
устал я сильно и спать хотелось, как зимой.
Наш номер был на предпоследнем этаже, на сорок девятом. Я толкнул дверь,
она была незаперта, наверное, папа ещё не спал, но всё равно было надо
запираться - кому охота остаться без "Аргуса" с голоплатой или вообще без
багажа. Я вошёл, зажёг свет и в первый момент сдуру решил, что кто-то
повесил объёмный макси-постер из "ПлейБая".
Но потом разобрался. У них же модели обалденные, а это была Эмманюэль
Акылбековна из нашей группы, а папашу я сразу даже и не узнал - он от
смущения засунул голову под подушку.
Тут я встал как дурак, потому что решил, что попал в чужой номер, и не
знал, что делать, потому что догадался, что номер всё-таки наш. Тогда
Эмманюэль Акылбековна повернулась и, не слезая с папаши, рявкнула: "А ну
марш вообще! В кино пришёл, да?" Тогда обозлился я и сказал: "В кино
таких жирных только в одежде снимают!.." и выскочил в коридор.
Там я отдышался, спать совсем расхотелось, и я задумался, что делать. В
ресторан возвращаться не тянуло, на улицу переться было опасно - шокер и
бронекепка остались в номере, и я пошёл побродить по отелю, то есть по
гостинице. Свой этаж я прочесал и решил взглянуть, чего там на
пятидесятом, или, может, удастся даже поглядеть на Парк с крыши.
На сорок девятом было точно так же, как на нашем; и на пятидесятом,
который там тоже нашёлся, всё было такое же, только все надписи на