"Сигизмунд Кржижановский. Фантом" - читать интересную книгу автора

Склифский - как от толчка - встал и шагнул к порогу:
- Кто?
Существо, не отвечая, продолжало медленно, но настойчиво протискиваться
в тугую щель приоткрытой двери.
- Обезмускуленное, - с недоуменным спокойствием подумал Склифский и,
ускорив шаг, упёрся ладонью в доску двери.
Апперципирующий аппарат его вбирал в себя феномен с полной ясностью и
дифференцированностью. Даже струи ветра, тянувшие - сквозь щели - тихое
ф-ф-ф, не выпадали из восприятия.
- Кто? - повторил он чуть тише и хладнокровно (как если бы это был
лабораторный опыт) стал надавливать ладонью на дверь: между косяком и
ладонью было что-то тестообразно-вязкое, дрябло расползающееся и плющащееся
под нажимом планки. И тогда-то из щели - точно выдавленное ладонью:
- Фифка.
Внезапно, с слепящей яснью: распял щели - шов под пальцем - голова -
вниз и об пол: надо было тянуть, а он... Склифский потянул за дверь - и
впустил.
- Я... всего лишь... о щипцах... - голос вошедшего от слога к слогу
становился всё более внятным, - зачем вы - вы все насильно меня... и если
уж... то не до конца?
Голос оборвался. Не отвечая, Склифский чиркнул спичкой и занёс жёлтый
огненный лоскут над головой, вщуриваясь в феномен: оконтурилось низкорослое
что-то на рахитическом вдужьи ног; над ссохлыми, вплющенными внутрь тела
плечами огромная тыквовидной формы голова; по вспучине лба - от виска к
виску - следы щипцовых втисков, - знакомый, сплошной опоясью охвативший
темя, венчик из вдавленин; разжатый рот... но спичкой ожгло пальцы, и
Склифский - сквозь упавшую меж ним и тем тьму - услышал:
- Да, это помогает: от волков и привидений. Но меня чирком и спичками
не прогнать: ведь даже солнце бессильно рассеять вас, называющих себя
людьми.
Склифский ждал всего, кроме аргументов:
- Н-нет. Я не за тем. И незачем поручать спичке то, что должна сделать
логика. Слышимому отчего б не переброситься на зрительные перцепты. Ты -
факт, но, так сказать, бесфактный факт. Короче: галлюцинация. И я, я не был
бы врачом, если б...
- И ты мог подумать, - качнулся задёрнутый ночью контур, - что я
стану втискиваться в ваше бытие, как вот в эту дверь. Наоборот, я такого
рода галлюцинация, которой нужно не реализоваться, не вкорениться в чьи-либо
воспринимающие центры, а дегаллюцинироваться, выключиться начисто, сорваться
с щипцов: назад - в нуль, под герметическую крышку, в стекло банки, из
которой - вы же, вы, люди, - хитростью и силой выволокли меня в мир. Кто
позволил? Я спрашиваю, кто?
Склифский отшагнул к столу, но контуры фантома не близились, продолжая
маячить под чёрной притолокой.
- Галлюцинация, - вновь в настороженный слух, - а слова - твои и
мои - не галлюцинация? Или ты станешь утверждать, что наш разговор
наполовину есть, наполовину не есть; но как же мои слова, не существуя,
рефлектируют твои ответы, которые, конечно, существуют: или и их нет? Даже
при минимуме логики, признав хотя бы одну наималейшую вещь, одно
наинеявнейшее явление среди неисчислимости других, за галлюцинацию, должно