"Г.К.Крыжицкий. Обаяние ума (Воспоминания современников об А.Ф.Кони) " - читать интересную книгу автора

нравственные условия человеческой деятельности". Посещая Щепкина, отец
Кони иногда брал с собою сына - так довелось Анатолию Федоровичу повидать
прославленного негритянского трагика Аиру Олдриджа. Запомнился ему и автор
"Аскольдовой могилы" Верстовский, знаменитые актрисы Репина и
Львова-Синецкая. [...] Станиславский называл себя "неисправимым
реалистом". Таким же был и А. Ф. Кони. Чуждый декадентскимодернистским
течениям в искусстве, он был верным другом Московского Художественного
театра и Александринки, как петербуржцы ласково называли свой любимый
театр.
Анатолий Федорович любил рассказывать об обвинительной речи, с которой
он обратился на торжественном банкете к создателям Художественного театра,
обвинив их во взломе "четвертой стены" и убийстве милой, всеми горячо
любимой... рутины! К. С. Станиславский, как известно, включил эту
"прокурорскую" речь Кони в свою книгу воспоминаний. Запись довольно точно
передает текст речи, но в изустной передаче Кони сопровождал рассказ
великолепной мимикой, иллюстрировал живыми интонациями: он говорил суровым
тоном государственного обвинителя, его негодование все возрастало, и
только под конец, предлагая подвергнуть виновных самому суровому наказанию
- навсегда заключить их в наши сердца, лукаво улыбнулся...
Весной 1917 года, после свержения царского режима, по предложению Кони
и Н. А. Котляревского, Станиславский был избран почетным академиком.
Константин Сергеевич сердечно благодарил Кони за "неизменное доброе
внимание" к нему лично и к Художественному театру, за духовную поддержку,
особенно ценную в те тяжелые дни, когда молодому театру "приходилось с
большим трудом завоевывать себе право существования". "И вот тогда, -
писал Станиславский А. Ф. Кони, - Ваше авторитетное слово давало нам веру,
бодрость и защиту". Станиславский назвал Кони верным другом театра и
артистов. Он им и был на протяжении всей своей долгой жизни.
Яркий свет на личность Кони проливает его переписка с М. Г. Савиной. Он
преклонялся перед ее талантом - арти стка делилась с ним своими радостями
и горестями, ждала его дружеских советов в делах житейских и театральных.
Когда в 1883 году молодая Савина, расстроенная административными
порядками казенного театра, решила уйти из Александринки, Кони послал ей
теплое, сердечное письмо, доказывая всю пагубность такого опрометчивого
решения.
"Савина, - писал он, - не есть только имя личное - это имя
собирательное, представляющее собою соединение лучших традиций, приемов и
преданий с талантом и умом Вы сами по себе школа - и должны как солдат
стоять на бреши, пробитой в искусстве нелепыми представителями театральной
дирекции" [М Савина и А. Кони Переписка.- Л., М., 1938.- С. 29].
Анатолия Федоровича сближала с Савиной также любовь к их "взаимному
другу" - Тургеневу, память которого оба свято чтили. Изданию переписки
Тургенева с Савиной Кони предпослал обширную, чрезвычайно интересную
статью, прекрасно обрисовав духовный облик обоих корреспондентов, которых
близко знал и горячо любил.
Верный друг театра и артистов, Кони с глубокой скорбью пережил смерть
трех старейших мастеров Александрийского театра - в 1915 году ушли из
жизни Савина, Стрельская, Варламов.
Любопытно, что даже как театральный зритель Кони оставался юристом.
Так, сцену убийства Цезаря в спектакле Художественного театра он