"Сергей Крускоп. Оседлать чародея" - читать интересную книгу автора

Стольный город Тищебор расположился, как это принято было, на стрелке
двух речек, Тищи и Золы, первая из которых была даже судоходна при высокой
воде, и по весне по ней от самого моря поднимались купеческие ладьи и барки.
Поперек стрелки был выкопан канал, с двух сторон подпертый шлюзами и
окончательно замыкавший город в водное кольцо. Внутри кольца щерилась на все
стороны света узкими глазами бойниц деревянная стена, хмурились крытыми
лемехом [8] крышами сторожевые башни. Окруженные стеной, жались друг к другу
ячейки человеческого муравейника - дома, домики, домишки и лачуги,
худо-бедно рассортированные по социальному статусу или роду занятий
обитателей. Где-то эти строения в прямом смысле прижимались друг к другу,
подпирая соседей плечами стен, где-то расположились вольготнее, щеголяя
огородиками, палисадниками или даже небольшими садами. Из-за крытых соломой,
лемехом, а то и черепицей крыш указующими на небо перстами выглядывали
разномастные храмы. Улицы и улочки, распихивая дома и заборы, пробирались к
центру города, где вливались в обширную торговую площадь, примкнувшую к
внутреннему кольцу стен - на этот раз каменных, с каменными же башнями.
Все-таки далековато от столичных ворот заночевали братья.
Припозднились - торг был если и не в разгаре, то близко к тому. А посмотреть
на столичный торг Виану всегда было любопытно, даром что удавалось нечасто.
Осенью, когда со всей Угорий свозили на продажу излишки урожая и прочие дары
земли, торжище могло быть и побогаче, но и сейчас оно поражало пестротой
народа и разнообразием товара. Пока они пробирались к конному ряду, парню
безумно хотелось рассмотреть, чем торгуют в окружающих лавках. Вот уж где, с
точки зрения Виана, сосредоточились все чудеса земные!
Все, конечно, на ходу, и сквозь толпу рассмотреть было невозможно,
сколько Виан ни вертел головой. Но даже отдельные кусочки этой мозаики
приводили его в восхищение: сколько здесь было и новья, и старья, одежек и
обувок, привычных сельскохозяйственных орудий и непонятных приспособлений,
битой дичи и вполне живой домашней скотины и птицы. Торговали здесь
звериными шкурами, плетеными корзинами, глиняными кувшинами, горшками и
крынками, книгами и берестяными лубками. Продавали соленых и копченых
морских рыб - длинных и острозубых, и свежих, еще живых карасей, завернутых
в мокрые листья. Покупатели и продавцы спорили, шумели, нахваливали товар
или, наоборот, возмущались качеством либо ценой, обладающая голосом часть
товара блеяла, квохтала, мычала и крякала изо всех сил.
Конек шел рядом с Вианом, как дрессированная собака, несущая за
хозяином поноску. На торжище людское он взирал равнодушно, лишь один раз
оживившись при виде смурного и неказистого мужичка, торговавшего копченой
зайчатиной и какими-то мелкими яйцами. Лицо у мужичка было заросшее по самые
глаза, в растрепанной бороде застряли веточки. На охотника он был никак не
похож.
- Видел? - шепнул горбунок Виану.
- Видел - что? - не понял парень. - Мужик какой-то дичиной торгует, а
вид у него - как с похмелья. Яйца какие-то мелкие, как вороньи...
- И вороньи есть можно. А эти - рябчика. Да я не про то: ты заметил,
что это был не человек?
- А кто? - опешил Виан.
- Леший. Они часто возле людей отираются - уж больно брагу любят, а
сами готовить не горазды.