"Павел Крусанов. Мертвый язык (Роман)" - читать интересную книгу автора

2

В действительности возмущение административными планами истребления
Семеновского плаца послужило лишь удобным прикрытием дерзкого демарша. Цель
его была совсем, совсем иной...
Идея принадлежала Роме Ермакову - человеку из породы вечно молодых
людей, лишенных склонности к определенному роду занятий. Некогда, после трех
курсов университета и двух лет армии, в качестве богемного персонажа он
подвизался в "Галерее-103", благоденствовавшей в шальные времена перемен на
приснопамятной Пушкинской, 10, потом какое-то время мотался по свету, потом
вернулся, пописывал что-то в матовый журнал "Красный", пока тот не
обанкротился, потом работал рецензентом-ридером в одном помойном
издательстве, а в качестве приработка криминально приторговывал для узкого
круга знакомых травкой. Исключительно в силу неброской, но изысканной
аллитерации, заключенной в его имени и фамилии, товарищи звали Рому Ермакова
"Тарарам". Именно он, Рома Тарарам, в расшитой бисером шапочке на голове
первым вышел голым на панель улицы Марата.
Сейчас Тарарам зарабатывал себе на чай с карамелькой тем, что служил
посыльным в цветочном тресте "Незабудка", - Рому сразу прельстило это место,
поскольку он был твердо уверен: добрых вестников не убивают, а наоборот -
могут даже налить. Именно в тресте "Незабудка", где, ожидая в похожем на
оранжерею торговом зале, когда флорист изобретет букет, заказанный для
доставки по очередному адресу, Тарарам вдыхал ароматы роз, благоухания
хризантем, невыразительный зеленый запах гиацинтов, гвоздик и тюльпанов, а
также душистые выделения сонма других цветов, названия которых были Роме
неизвестны, в голову ему пришло соображение весьма необычного свойства.
Рому уже давно тяготило скверное состояние мира, которое почти полвека
назад было описано ситуационистом Ги Дебором как презренное общество
зрелища, общество спектакля. Он чувствовал себя чужим в обывательской
вселенной маленьких людей, эврименов, добровольно, за чечевичную похлебку в
виде пресловутого "голубого экрана", отказавшихся от реальности в пользу
сфабрикованного массмедиа постоянно действующего миража. Роме было неприятно
видеть, как чувства этих людей заменялись имитациями чувств, рассудок -
механическим повторением клишированных истин, мечты и стремления -
симуляцией подлинных желаний, спровоцированной гипнотическими средствами
медийного арсенала. Оглядываясь вокруг, Тарарам с каждым разом все острее
сознавал, насколько непреодолимо плоскость наэлектризованного,
притягивающего пыль стекла отделила людей друг от друга, отделила от
осязаемых вещей, родных просторов, стадионов, улиц, событий, приключений,
властей - от всего, что происходит по ту сторону экрана. Получалось, что у
человека как-то незаметно, исподволь, украли действительность, заперев ее в
застекленный ящик.
Тарарам был твердо уверен: как отдых не является работой, так зрелище
не является жизнью. Из этой незамысловатой истины неумолимо следовал
категоричный вывод: современное общество ("бублимир", как называл его Рома -
проедаемый мир-бублик, сверхнасущным достоинством которого является именно
дырка, холодное ничто, но дырка приукрашенная, дырка-экран, все время
расцвеченная какой-нибудь очередной иллюзией; то, что это именно пустота,
небытие, а не концентрация жизни, становится понятно, когда человек в эту