"Дьюи. Кот из библиотеки, который потряс весь мир" - читать интересную книгу автора (Майрон Вики)

Глава 14 Большой побег Дьюи

Конец июля — самое лучшее время года в Спенсере. Кукуруза, отливая золотом и зеленью, вымахала до десяти футов высотой. По закону штата фермеры получили распоряжение срезать ее до половины на каждой миле, где дороги встречаются под прямым углом. В сельской Айове на пересечениях дорог отсутствуют стоп-сигналы, и тут помогает подрезание кукурузы, потому что так, по крайней мере, вы можете увидеть приближающуюся машину, да и фермер не понесет убытков. Початки наливаются спелостью в середине стеблей, а не наверху.

В летней Айове так и тянет относиться к работе спустя рукава. Вокруг яркая зелень, теплое солнце, бескрайние поля. Через открытые окна доносятся одуряющие запахи. Ленч проводишь на берегу реки, в свободные дни удишь рыбу у Тандер-Бридж. Порой просто трудно оставаться в помещении.

— Это царство небесное? — хотелось мне спрашивать каждый год.

«Нет, — следовал воображаемый ответ. — Это Айова».

К августу 1989 года перестройка библиотеки была закончена. Посещения обновились и выросли. Сотрудники были счастливы. Дьюи был не только принят общиной. Он привлекал людей и вселял в них хорошее настроение. В сентябре как раз по соседству с нами проходила ярмарка округа Клей, крупнейшее событие года. У меня как раз был месяц, свободный от занятий на степень мастера. Все складывалось как нельзя лучше, если не считать Дьюи. Наш послушный малыш, герой нашей библиотеки, изменился: он стал рассеянным и, что хуже всего, обеспокоенным.

Проблема была в том, что три недели, пока шла перестройка, Дьюи провел у меня в доме, глядя через экраны окон на окружающий мир. Из моего дома заросли кукурузы не были видны, но он слышал пение птиц. Он чувствовал дуновения ветра. Он обонял все, что чувствуют коты, когда подставляют нос внешнему миру. И теперь эта связь с миром исчезла. Да, в библиотеке тоже были окна, но они не открывались. Дьюи мог обонять запах нового покрытия, но не ароматы весны. Он слышал шум грузовиков, но не пение птиц.

«Как ты могла, — казалось, стонал он, — показать мне такую красоту, а потом забрать ее?»

Между двумя входными дверями в библиотеку был маленький стеклянный холл, который не пропускал в помещение холодный воздух, потому что одна дверь обычно была закрыта. В течение двух лет Дьюи терпеть не мог этот холл, но, вернувшись после трех недель, проведенных в моем доме, он проникся к нему обожанием. Когда внешняя дверь открывалась, до него доносился порыв свежего воздуха. В течение нескольких дневных часов на порог падало даже пятно солнечного света. Дьюи делал вид, что ему больше ничего не нужно: сидеть в солнечных лучах и слушать птиц. Но мы-то все понимали. Просидев достаточно долго в холле, Дьюи станет прикидывать, не удастся ли ему выскользнуть через входную дверь во внешний мир.

— Дьюи, вернись! — каждый раз прикрикивала дежурный библиотекарь, когда он следовал за посетителем через первые из входных дверей.

У бедного кота не было выбора. Абонементный стол стоял как раз перед холлом, и дежурная немедленно замечала Дьюи. Он останавливался, послушав ее, особенно если дежурила Джой Деуолл. Она была самой молодой сотрудницей и самым недавним членом коллектива, единственной незамужней женщиной в нашем коллективе. Она жила с родителями в доме, где по условиям аренды нельзя было держать домашних животных, так что всем сердцем любила Дьюи. Дьюи знал это и не подчинялся ни одному ее слову, так что Джой стала прибегать ко мне. Я была голосом мамы. Дьюи всегда слушался меня, хотя в этом случае он так настойчиво противился, что мне пришлось его припугнуть.

— Дьюи, ты хочешь, чтобы я побрызгала на тебя водой?

Он уставился на меня.

Я вынула из-за спины спринцовку, а другой рукой придержала открытой дверь в библиотеку. Дьюи скользнул внутрь.

Через десять минут я услышала:

— Вики, Дьюи опять сидит в холле.

Вот так оно и шло. Трижды за день я вскакивала, вылетала из своего кабинета, включала самые суровые нотки маминого голоса, открывала дверь из холла и командовала:

— Немедленно заходите, молодой человек.

Юноша лет двадцати с небольшим чуть не выпрыгнул из кожи. Еще до того, как я кончила свою тираду, он влетел в библиотеку, схватил какой-то журнал и зарылся в него с головой. Нечего и говорить, как я была смущена. В потрясенном молчании я продолжала придерживать дверь, когда Дьюи неспешно прошествовал сквозь нее с таким видом, словно ничего не случилось. Я не сомневалась, что видела ухмылку на его физиономии.

Через неделю Дьюи не явился к завтраку, и я нигде не могла его найти. В этом не было ничего странного: в распоряжении Дьюи было достаточно мест, где он мог прятаться. Например, уютное местечко в углу за шкафом. Была просторная коричневая качалка в помещении для детей, хотя обычно его выдавал хвост, свисавший с одной стороны. Как-то днем Джой расставляла вестерны на нижней полке, и оттуда, к ее изумлению, выскочил Дьюи. Книги в библиотеке стояли на полке в два ряда. И между рядами было пространство четыре дюйма, где Дьюи и находил себе надежное и незаметное укрытие. Единственный способ найти его — это было вынимать книги одну за другой, пока не столкнешься с ним нос к носу. Это казалось бы не таким уж сложным делом, если не учитывать, что Публичная библиотека Спенсера содержала более четырехсот полок с книгами. И между книгами тянутся нескончаемые лабиринты, длинный узкий мир, в котором Дьюи был полным хозяином.

К счастью, чаще всего он располагался на своем любимом месте в нижнем ряду вестернов. Но не в этот раз. Его не было ни в коричневом кресле-качалке, ни в уютной дыре. Я не заметила, чтобы он бродил по светильникам. Открыла даже дверь в туалетную комнату посмотреть, не заперт ли он внутри. В это утро его там не оказалось.

— Кто-нибудь видел Дьюи?

Нет. Нет. Нет. Нет.

— Кто вечером закрывал двери?

— Я, — сказала Джой, — и он точно был здесь.

Я знала, что Джой никогда не забудет проверить, где Дьюи. Она была единственной, кроме меня, кто мог задержаться после работы, чтобы поиграть с ним в прятки.

— Хорошо. Значит, он где-то в доме. Похоже, он нашел себе новое укрытие.

Но когда я вернулась после ленча, Дьюи по-прежнему отсутствовал. И не притронулся к своей еде. Вот тогда я уже стала волноваться.

— Где Дьюи? — спросил посетитель.

Мы сегодня слышали этот вопрос уже не менее двадцати раз, а была только первая половина дня. Я сказала коллегам:

— Говорите им, что Дьюи неважно себя чувствует. Не стоит никого беспокоить. — Он появится. Я это знала.

Тем вечером я вместо того, чтобы отправиться домой, полчаса бродила вокруг библиотеки. Я не ожидала увидеть пушистого рыжего кота, который бродит по соседству, но никогда нельзя знать, что случится. У меня мелькали мысли: «А что, если он ранен? Что, если нуждается во мне, а я не могу его найти? Я потеряла его». Я понимала, что Дьюи не погиб — он такой здоровый и крепкий, — и верила: он никуда не убежал. Но тревожные мысли не давали покоя…

На следующий день Дьюи не ждал меня у входных дверей. Я вошла внутрь, все вокруг показалось мне мертвым. По спине пробежала холодная дрожь, хотя стояла тридцатиградусная жара. Я поняла: что-то случилось!

— Ищем повсюду, — сказала я коллегам.

Мы обыскали каждый уголок. Открывали все шкафы и ящики. Ворошили книги на полках. Светили фонариком под полками. Некоторые из них отстояли на дюйм или два от стены. Дьюи мог во время своих прогулок свалиться туда и застрять. Он был довольно ловок и изворотлив, но мы допускали любую случайность.

Вечерняя уборщица! Эта мысль ударила мне в голову, и я схватила телефонную трубку:

— Привет, Вирджил, это Вики из библиотеки. Ты видела Дьюи прошлым вечером?

— Кого?

— Дьюи, нашего кота.

— Не-а. Я его не заметила.

— Есть у нас что-либо такое, что он мог бы попробовать и плохо себя почувствовать? Например, жидкость для чистки?

Она помолчала минуту.

— Не думаю.

Я не хотела спрашивать, но должна была задать этот вопрос:

— Ты оставляла открытой какую-нибудь из дверей?

Но этот раз она задумалась основательно.

— Я оставляла открытой заднюю дверь, когда выносила мусор.

— Как долго?

— Примерно минут пять.

— А два вечера назад ты ее открывала?

— И каждый вечер.

У меня сжалось сердце. Вот в чем было дело! Обычно Дьюи никогда не выскакивал в открытую дверь, но если он несколько недель только и думал об этом, заглядывал за угол, нюхал воздух…

— Ты думаешь, что он выскочил?

— Да, Вирджил, думаю.

Я рассказала новости коллегам. Нам могла пригодиться любая информация. Мы разделились на смены, чтобы в библиотеке оставались два человека, пока остальные ищут Дьюи. Постоянные посетители видели — что-то случилось. Если сначала вопрос «Где Дьюи?» носил совершенно невинный характер, то позже в нем стала звучать озабоченность. Большинству посетителей мы говорили, что все в порядке, но постоянных отводили в сторону и сообщали, что Дьюи пропал. Скоро по городу разошлись с десяток человек. «Посмотри на всех этих людей, — снова и снова говорила я себе. — Посмотри на их любовь. Теперь-то мы найдем его».

Я ошибалась.

Час ленча я провела бродя по улицам в поисках моего мальчика. Библиотека была для него таким надежным укрытием. Он не был драчуном. Как ему выжить? Конечно, милостью чужих людей. Дьюи доверял людям. И он не замедлит попросить о помощи.

Я зашла к мистеру Фонли в его цветочный магазин, черный ход которого выходил на улицу за библиотекой. Он не видел Дьюи. Как и Рик Кребсбах из фотостудии.

Я обзвонила всех ветеринаров в городе. У нас не было приюта для животных, так что его могли принести именно в ветеринарный кабинет. Если его, конечно, не опознают. Я сказала ветеринарам:

— Если кто-то принесет вам кота, который выглядит как Дьюи, скорее всего, это он и есть. Мы думаем, что он удрал.

«Все знают Дьюи, — сказала я себе. — Все его любят. Если кто-то найдет его, то принесет обратно в библиотеку».

Я не хотела широко распространять новость, что он пропал. Так много детей любили Дьюи, не говоря уж о том, как он был нужен ученикам. О господи, а как же Кристел? Я не хотела никого пугать. Я знала, что Дьюи вернется.

Когда и на третье утро Дьюи не встретил меня у дверей, я ощутила свинцовую тяжесть в желудке. Она легла и на сердце. В глубине души я ожидала увидеть его сидящим на своем месте. Когда его не оказалось, я просто растерялась. Он мог погибнуть. Наверное, он не стал возвращаться. Я знала, насколько Дьюи важен для меня, но только в этот момент осознала, какую рану он оставил в моем сердце. Для города Спенсера Дьюи был олицетворением библиотеки. Как мы без него обойдемся?

Когда Джоди было три годика, я потеряла ее в гипермаркете Манкато. Посмотрела вниз, а ее нет. У меня сердце подскочило к горлу. Я чуть с ума не сошла. Мой ребенок. Мое дитя. Я не могла толком ни о чем думать. Все, что делала, — это срывала одежду с вешалок, носилась по проходам. Наконец я нашла ее в круглой корзине с одеждой, где она сидела, смеясь. В ней она и была все время. Но, господи, я чуть не скончалась, когда подумала, что она пропала.

Нечто похожее я чувствовала и сейчас. Именно в эти дни я поняла, что Дьюи — не просто библиотечный кот. Я переживала не из-за города Спенсера или из-за библиотеки, и даже не из-за ее детей. Эта скорбь имела самое прямое отношение ко мне. Дьюи мог жить в библиотеке, но это был мой кот! Я любила его. Это не просто слова. И любила я его не за что-то особенное. Это была просто любовь. Но мой ребенок, мой мальчик Дьюи исчез.

Настроение у всех в библиотеке было мрачнее мрачного. Еще вчера у нас оставалась надежда. Мы были убеждены, что Дьюи найдется, это всего лишь вопрос времени. Теперь мы не сомневались, что он пропал. Мы продолжали искать, заглядывали повсюду. У нас не было иного выбора. Я сидела и думала, что скажу общине. Я могу позвонить на радио, которое постоянно передавало все новости Спенсера. Они немедленно дадут объявление. Они упомянут о рыжем коте, не называя его по имени. Взрослые поймут и, может, с помощью детей сберегут время на поиски.

— Вики!

Затем газета. Конечно же завтра появится публикация. Может, кто-то приютил его.

— Вики!

А может, расклеить объявления? Как насчет вознаграждения?

— Вики!

Хотя кого я обманываю? Он исчез. Будь он здесь, мы бы нашли…

— Вики! Угадай, кто пришел домой!

Я высунула голову из кабинета — и вот он, мой большой рыжий друг, которого обнимала Джин Холлис Кларк. Я кинулась к ней и тесно прижала его. Он положил мне голову на грудь. Прямо из круглой корзинки с одеждой, У меня под носом появился мой ребенок!

— О, мальчик мой, мальчик мой. Никогда так больше не делай!

Дьюи все понимал и без моих стараний. Я тут же увидела, что ему не до шуток. Дьюи мурлыкал, как в наше первое утро. Он был так счастлив увидеть меня, так благодарен снова оказаться у меня на руках! Он выглядел совершенно счастливым. Но я слишком хорошо его знала. Глубоко внутри его колотила дрожь.

— Я нашла его под машиной на Гранд-авеню, — рассказала Джин. — Шла в аптеку и краем глаза увидела что-то рыжее.

Я не слушала. Потом я не раз выслушаю эту историю, но в данный момент не слышала ни слова. Я просто не сводила глаз с Дьюи и слушала только его.

— Он сидел прижавшись к заднему колесу машины. Я позвала его, но он не подошел. У него был такой вид, словно он собрался убегать, но был слишком испуган. Должно быть, он все время так там и просидел. Можешь ли ты в это поверить? Все искали его, а он был у них под ногами.

Теперь вокруг нас столпились все мои коллеги. Видно было, что они хотели подержать его, поласкать, но я не могла расстаться с ним.

— Он хочет есть, — сказала я им.

Кто-то принес свежую банку с кормом, и мы все смотрели, как Дьюи буквально всосал ее в себя. Похоже, он не ел все эти дни.

Когда он сделал все свои дела — поел, попил, сходил в поддон, — я дала коллегам подержать его. Он переходил из рук в руки — настоящий герой на параде победы. Когда все поздравили Дьюи с возвращением домой, мы вынесли его на показ публике. Многие не знали о происшедшем, но кое у кого увлажнились глаза. Дьюи, наш блудный сын, убежал, но теперь вернулся к нам. Мы в самом деле больше любим то, что было потеряно.

В тот же день я устроила Дьюи ванну, которую он вынес куда терпимее, чем в то давнее холодное январское утро. Он был перемазан машинным маслом, и потребовалось несколько месяцев, чтобы его длинная шерсть окончательно освободилась от него. Один глаз у него слезился, и на носу была царапина. Я осторожно и заботливо промыла его травмы. Что это было — другой кот? Кусок проволоки? Машина? Я протерла Дьюи уши, и он даже не дернулся. «Так что там с тобой было?» — хотела я спросить его, но мы уже достигли взаимопонимания. Больше об этом инциденте мы никогда не говорили.

Несколько лет спустя у меня появилась привычка открывать боковую дверь во время собраний библиотечного совета. Кэти Грейнер, председатель совета, каждый раз спрашивала меня:

— Ты беспокоишься, что Дьюи может выскочить?

Я посмотрела на Дьюи, который, как всегда, посещал наши заседания, а он снизу вверх посмотрел на меня. И этот взгляд столь же убедительно, словно кот перекрестился, заверил меня, что он не собирается никуда удирать. Как только остальные этого не понимают?

— Он никуда не денется, — сказала я ей. — Он предан библиотеке.

Так оно и было. За следующие шестнадцать лет Дьюи больше никогда не выходил в холл. Он мог лежать, развалившись, у входных дверей, но расстался с привычкой провожать посетителей. Если из-за открытых дверей доносился шум проезжающего грузовика, он тут же мчался в служебную комнату. Он хотел быть от него как можно дальше. Дьюи полностью сформировал свое отношение к открытым дверям.